Христе. Церковь обличала язычников и, отсекая общение с ними, заимствовала у них, отвергала лжеучителей и стремилась использовать противников. Говорят, что христианская ангелология имеет много общего с ассирийской. Пусть так; Церковь, проклявши вавилонскую магию, приняла из нее ценное, ибо и магам даруются прозрения, о чем свидетельствует поклонение волхвов Спасителю. Вот такое-то победное усвоение плодотворно. Это добыча, отнятая у противника, это освобожденные захваченные крупицы истины, это возвращенные на родину случайные озарения, в экстазе творчества обогатившие служителей иных духов.
А иногда и темные духи открывают известные и божественные истины своим служителям. Ибо они по природе — воры, и своего не имеют.
13. Учение Антихриста явится завершением понимания истории, как благополучного прогресса. Еще древний искуситель предложил Адаму вступить на путь прогресса, постепенного развития своих сил, и обольстил его. В учении Антихриста этот совет выльется в стройную форму учения о вечном развитии целых циклов миров — развитии, в котором есть только движение вперед, возвращения нет. Нет и зла, есть только разные ступени добра.
14. Церковь тоже не отрицает невозвратного прогресса в истории. Но она учит, что прогрессирует только метафизика, и то медленно — постепенно уясняются догматы. Нравы же человечества падают. Обычное же понимание прогресса видит его именно в увеличении добродетели.
15. Антихрист будет очень терпим к разнообразным религиозно-метафизическим взглядам, настаивая, что важнее всего нравственное совершенство. И этому не надо удивляться. Ибо и демоны имеют свою этику. Взаимопомощь и дисциплина демонов есть не хитрый замысел, не временное притворство, чтобы потом изменить и перебить своих товарищей, но добросовестное желание вечно подчиняться общеобязательной морали из личной выгоды. Ибо согласие борцов выгодно каждому из них. Ад есть завоевательный кооператив. Ад есть общество взаимопомощи властолюбивых духов. Услуги демонов друг другу суть как бы взаимное кредитование.
Существует этика ада. Ад весь держится на нравственном усилии. Рай есть царство, в котором вовсе не нужно нравственное усилие, ибо в нем глубочайшее желание каждого стать опорой для других. Потому-то и говорится, что Бог восседает на ангелах, и христиане мечтают носить в сердцах Христа, как носят Его херувимы.
16. Этика Антихриста есть соглашение гордых существ.
У преподобного Иоанна Лествичника сказано: «От гордого монаха бес отходит, потому что он сам стал для себя бесом». Это ключ к пониманию праведности Антихриста. Гордый чувствует себя ни от кого не зависящим, утвержденным в себе и над всеми возвышающимся, короче — богом. Гордость есть ложное обо; жение. в этом сущность Сатаны, и когда гордость становится природой человека, это значит, что он стал подобен бесам. Но бес беса не искушает, и потому такого человека бесы оставляют в покое. Он не искушается порочными помыслами и пребывает чист и невозмутим.
17. Сатана оченьбеден, и, пытаясь соблазнить человека, разнообразит эту бедность, предлагая одно и то же в виде многочисленных тайных учений с более или менее значительными различиями между ними. При этом каждое из них выдает себя за «единое древнее тайное знание». Но все они носят роковую печать. Их бог говорит: «Мне не нужны слабые, все время ноющие о своих грехах, в бездействии умоляющие о помощи, плаксивые; мне нужны сильные и смелые, бодро смотрящие вперед». И ту же печать будет иметь вселенская религия Антихриста, которая вырастет на почве этих сект.
18. Сатана, действуя как вор, задумает украсить свою пустую гордость, пользуясь тем, что в эпоху появления Антихриста достигнет значительного развития творческая активность человека. Антихрист возвеличит образ гениального творца. Он будет восхвалять не волю к святости, которую в древности называли божественным желанием, а волю к гениальности. Для уяснения дела следует рассмотреть понятия гениальности и творчества.
19. Гениальность я буду еще рассматривать в главе последней, где вернусь к ней, здесь же хочу только сравнить ее со святостью.
Гениальность и святость различаются прежде всего по обращенности. Ибо акты гениальности и святости — творчество и молитва — направлены в противоположные стороны. Творчество своим предметом имеет непременно тварь; в высшем достижении — обоженную тварь, Царство Божие, но все-таки тварь. Молитва же обращается к Творцу; может быть не прямо, а через святых, но все же к Богу: «Моли Бога о нас».
Творчество есть метод познания и передачи знания другим. Оно не создает ничего нового, кроме ключей умозрения, вещественных символов. Молитва же открывает в Боге все новое, углубляясь в одни и те же слова, постигая все одно и то же имя.
Творчество требует собранности твари в едином начале, а так как эта собранность — в человеке, поскольку он объемлет вселенную, т. е. — в женщине — то творчество нуждается в женственном начале. Молитва требует священника, имеющего власть посылать Духа Святого — мужественное начало. Потому-то высшее творчество невозможно без Св. Софии, универсалии женственности, а молитва — без Христа, универсалии мужественности и, следовательно, всего человека.
Из сказанного ясно, что творчество ничего не может сказать о Боге. Он открывается только молитве. И обратно, молитва сказывает нечто о строении твари, пользуясь творчеством.
Это может показаться спорным, но наблюдение подтверждает такое мнение. Ибо что бы не пытался сказать художник о Боге без молитвенного опыта, он неизбежно впадает в пантеизм. И обратно, святые отцы высказывают самые поразительные мысли о первозданном человеке, о рае, о Царстве Божьем не в своих богословских трудах, а в поэтических канонах, где их вдохновлял «любви девической огнь» по выражению Св. Иоанна Дамаскина.
то же надо сказать и об иконах. А в своих богословских трудах они говорят хорошо о Боге, о твари же слабее, чем в художественных трудах.
20. Для уяснения различия гениальности и святости лучше всего сравнить образы гениального и святого человека, аименно, художника и старца.
Старец для своих учеников отец. Художник внимающим ему брат.
