14. Но ведь наше тело находится само тоже в материальном мире; следовательно, оно подчинено всем законам последнего. Поэтому оно само находится по отношению ко внешнему миру сразу в бесчисленном количестве положений — и невозможно, чтобы оно на что-либо определенное могло обратить внимание. Мало того, само это тело с его органами чувств я созерцаю в одном положении, не во многих сразу; значит, есть какая-то функция, обращающая мое внимание на один из бесчисленных обликов моего тела? Но тут мы имеем явный регресс в бесконечность.
15. Но и этого еще не достаточно. Учение о единой среде, если оно точно формулировано, само оказывается признающим множество сред. Ведь каждый созерцает лишь немногие облики материи, а не бесконечное богатство ее. Поэтому каждый, очевидно, выбирает некоторые определенные предметы и этот подбор образует его среду. Ясно, что таких подобранных сред столько же, сколько монад.
16. Пафос учения о единой среде состоит в утверждении, что два субъекта могут сознавать один и тот же объект одновременно, сознавать не в отражениях, а в подлиннике. Что касается умопостигаемых предметов, это верно и без признания единой чувственной среды; что же касается вещей, это неверно даже и при таком признании. Двое не могут иметь одной точки зрения на вещь, они непременно видят разные облики. Созерцание одного представления двумя субъектами возможно только при совмещении точек зрения, если один станет другим — но с этим согласно и учение философии вселенского спасения.
17. Итак, речь идет о построении сред выбором и созданием. Но так или иначе, каждая монада имеет среду. Однако теория построения через частичное усмотрение, как я только что показал, приводит ко многим трудностям, от которого свободна теория непрестанного созидания сред личностями. Чтобы победить трудности, надо принять, что каждая монада имеет, т. е. постоянно созидает среду и даже, вероятно, не сразу. Надо признать, что символы — во власти субъекта и он из них творит картину мира. Если мы стали бы это отрицать, мы все же не могли бы игнорировать действительности и пришлось бы принять, что есть ощущения двоякого рода: настоящие и произвольно созидаемые воображением, причем последние представляют настолько удачные копии первых, что иногда могут быть приняты за них.
18. Кроме того, нельзя также забывать несомненный факт символичности материи. В виду важности вопроса я считаю необходимым отступить от принятого намерения излагать только положительный ход мысли, не отклоняясь в критику, и обозреть главные учения о материи, чтобы обозначить место, занимаемое между ними монадологической метафизикой. Для простоты удобно воспользоваться методом наглядной схематизации. В нижеследующих чертежах кружочки обозначают монады, а большие круги — их среды (последние, для простоты начерчены только при доминантах). Стрелки обозначают действия. При этом синий цвет знаменует психическое, а красный — физическое. Между этими разнородными видами бытия, немыслимы взаимодействия. Материя есть бездеятельная протяженная вещь и не может влиять на душу; поэтому красная стрелка не может быть направлена на вещь. Черным цветом обозначается гипотетическое непознаваемое бытие.
19. По отношению к проблеме материи история выдвинула три взгляда. А) Во-первых, иные не приписывают ей никаких чувственных качеств, оставив только понятие некоторой непознаваемой сущности, действующей на монады и вызывающей представление видимого мира, а все чувственные свойства относят на счет продуктивной деятельности воображения. В) Во-вторых, иные приписывают материи некоторые первичные чувственные свойства, отнеся остальные на счет деятельности воображения. С) В-третъих, оставляют ей все чувственные качества, как интуитивно воспринимаемые, ничего не относя на счет работы воображения.
20. При первом взгляде (см. схему I) приходится принять действие некоторой невидимой силы на монаду, вследствие которого монада производит априорными силами пространственную среду, наполняемую материальными феноменами, в которых являются вещи.
21. Во втором случае (см. схему 2) нужно принять возможность воздействия духа на материю и обратно, а также взаимодействие частиц материи в некотором особом атомном мире.
22. Наконец в третьем случае (см. схему 3) приходится принять только действия духа на материю. Обратного действия нет, а есть вступление материи в сознание монады в акте интуитивного постижения.
23. Все три теории имеют частные недостатки, состоящие в принятии некоторого действия психического на физическое и обратно, или действия чего-то неизвестного на психическое, что и делает их неприемлемыми. Но и кроме этих важных недостатков у всех трех замечается один общий недосмотр, состоящий в том, что они игнорируют символичность материи. Наши тела не только суть пространственные образы, но еще и колонии живых существ, до известной степени подчиненные нам. И эти колонии непременно должны быть включены в схему. Однако стоит произвести такое включение, как все схемы приобретают необычную сложность. Для облегчения обозрения, чтобы не загромождать чертежа, я рисую стрелки — знаки действия — только
в отношении одной из доминант.
24. При взгляде на получившиеся схемы становится ясно, что везде нижний ярус остается без употребления, представляя собою лишний балласт. В первой схеме (рис. 4) совершенно не нужны ничего не объясняющие вещи в себе. В самом деле, пусть какие-нибудь монады тела совершают некоторое действие. Это действие в сфере представления выразится изменением образа тела, для объяснения которого придется допустить, что монады тела действуют на неизвестную вещь в себе, а эта последняя — на доминанту. Ясно, что эта неизвестная вещь ни к чему не нужна, так как ничего не объясняет — с таким же успехом можно провести стрелку от в к В, и получится схема монадологической метафизики, каковую и предлагает (см. сх. 7) философия вселенского спасения.
25. Точно так же в следующей схеме (с. 5) в действует на материальное тело В, а последнее — на доминанту В. Но нет никаких оснований прибегать к
