лицу. – Вы прекрасно понимали, что я буду переживать и теряться в догадках относительно того, куда вы забрали мою дочь.
– В самом деле? – Она уставилась на меня. – Мэл сказал, что я вполне могу это сделать.
Я тоже уставилась на нее, и меня охватили сомнения.
– Я вам не верю, – сказала я. – Я только что разговаривала с ним.
– А-а. – Она поморщилась. – Я же говорила, что он лжец.
– Нет. – Мне не хотелось направлять разговор в это русло. – Это вы лжете. Больше не смейте подходить к моему ребенку! Вы меня слышали?
Леонард двинулся вниз по ступенькам по направлению к нам:
– Мамочка, что случилось?
Я посмотрела на него. Бедный малыш. Мамаша у него прямо-таки чокнутая.
– Произошло недоразумение, милый, – сказала я, открывая дверцу своего автомобиля со стороны водителя, – но мы с твоей мамой уже во всем разобрались.
Сьюзан горько рассмеялась.
– Разобрались? – сказала она. – Я вам кое-что скажу. – Она сделала шаг ко мне. – Мэл никогда не будет любить вас так, черт возьми, как он любит меня.
Леонард снова поморгал ресницами и затем расплакался.
Мое сердце сжалось от жалости к нему, но я не могла оставаться здесь и дальше. Ведь он – не моя забота, не моя проблема. У меня хватало собственных проблем.
– Извини, милый, – сказала я Леонарду, но это его отнюдь не утешило. Полли постучала в окошко автомобиля и помахала рукой своему другу, но он стал плакать еще громче.
– Почему Леонард плачет? – спросила Полли, когда я села в машину.
– Ему просто… немножко грустно. – Я увидела, как к нам приближается мотоцикл. – Я уверена, что с ним скоро все будет в порядке.
– Я на это надеюсь, – сказала Полли с тревогой. – А может, мне вылезти и развеселить его? Я могу рассказать ему свой самый смешной анекдот…
– Нет! – громко, почти крича, возразила я, поворачивая ключ в замке зажигания. В этот момент мотоцикл уже подъехал к нам, и, когда я включила сигнал поворота, Мэл стащил с головы шлем. Лицо у него было красное.
Чувствуя, как быстро забилось мое сердце, я тронулась с места. В зеркале заднего вида я могла наблюдать, как Мэл растерянно провожает взглядом мой автомобиль, сидя на мотоцикле.
По дороге домой я все еще была в такой ярости, что не могла разговаривать, а потому поставила любимый компакт-диск Полли и стала тихонько подпевать вместе с ней дуэту «Тинг Тингс», поглядывая в зеркало заднего вида на то, как она с беззаботным видом развалилась на заднем сиденье.
Я была так напряжена, что у меня заболело лицо. А может, я действовала во вред своему ребенку? Мне ужасно хотелось отправиться сейчас не домой, а туда, где нас никто не знает, подальше от Лондона, прочь от этой паутины, состоящей из несчастий и ревности. Прочь от Сида и от какой-то странной игры, которую затеяли Мэл и его бывшая жена.
Когда я открыла входную дверь, мне в ноздри ударил странный запах. Полли, склонная к аллергии, тут же начала чихать.
– Это как цветы, – сказала она, морща свой сопливый носик. – Запах у той бабушки.
Она имела в виду запах дома у тетушки Вал – запах талька и высушенных благоухающих растений.
Я зашла в гостиную. Что-то было не так.
Сразу же бросилось в глаза, что кто-то сдвинул все предметы на кофейном столике. Мои блокноты были перевернуты, а конструктор Полли лежал не там, где обычно.
Я позвонила Сиду:
– Ты был дома?
– Нет, – ответил он.
– Точно не был?
– Точно.
– Ну ладно. Думаю, ты будешь рад услышать, что с Полли все в порядке.
– Что? А почему с ней было не все в порядке?
– Ты получил мое голосовое сообщение?
– О-о… – Последовала пауза. Он, видимо, о чем-то размышлял. – Да, получил. Извини. Я был немножко занят. У нас тут кое-какие… проблемы. Джоли плохо себя чувствует. А еще она, кстати, расстроена из-за твоей реакции.
– Что? – вздрогнула я. – Какой реакции?
– Ты знаешь, что я имею в виду. Твоей реакции на ее предложение дружбы. Дай трубку Полли, пожалуйста.
