Помню эту фразу очень четко. И хотя множество людей произносят это в шутку, очень немногие в такие слова искренне верят. В данном случае время подтвердило его притязания.
– Что составляет идеальную женщину? – Это снова спросила Дагмар.
– Красота и ум, конечно, – поразмыслив, ответил Дэмиан.
– А происхождение? – Меня удивило, что об этом спрашивала Люси.
– Происхождение – настолько, насколько оно даст женщине изящество, грацию, утонченность и понимание мира. Но происхождение не должно ее ограничивать. Не должно подавлять. Она не должна позволять своим родителям или покойным предкам диктовать ей, что говорить и как поступать. Она должна быть свободной и, если необходимо, расстаться со всеми до единого людьми, которых любила до меня, и остаться верной мне.
– Не могу понять, что в этом контексте означает «верной», – задумчиво произнес я, но мой вопрос никого не интересовал.
Две девушки, обе, судя по разговору, претендующие на свободное место в душе Дэмиана, задумались над его словами.
– Безусловно, должна, если чего-то хочет, – сказала Люси, сразу добившись преимущества.
– Трудно отбросить все, что для тебя важно, – возразила Дагмар, но все же уступила: – Я имею в виду, если считаешь это важным. – (Дэмиан неопределенно кивнул, словно разрешая ей продолжать.) – И трудно отказаться от людей, которых любишь, от людей, которые, может быть, заслуживают твоей любви. Твоя идеальная женщина, будет ли она честна перед самой собой, если полностью оторвется от своих корней?
– Я прошу многого, – задумчиво проговорил он. Судя по ответу, Дэмиан отнесся к словам Дагмар с уважением, и Люси, таким образом, теряла инициативу. – И не оправдываю своих требований. Возможно, они необоснованны. Но я говорю о том, что мне нужно знать, способна ли она на это, если потребуется.
Тогда Дагмар сказала:
– Думаю, она могла бы, если придется, но я лишь хочу заметить, что это будет нелегко.
– Я и не говорил, что это просто.
Разумеется, в тот момент я не уловил всего смысла, не зная многого из того, что происходило в течение сезона два года тому назад, но с тех пор я узнал, что этот диалог предварял последнюю ночь, когда Дагмар еще мечтала стать избранницей Дэмиана. Надеюсь, ей в эту ночь было хорошо.
Следующие пару дней мы ничего не делали. Вставали поздно, купались, ели за длинными столами, выставленными на террасе под зонтиками, и ходили гулять в деревню. В сущности, занимались тем, что такие люди, как мы, умеют лучше всего: пользовались чужими деньгами. Но в следующий понедельник, 27 июля, если быть точным, мы проснулись и услышали пугающую новость: Антониу ди Оливейра Салазар, бывший премьер-министр Португалии, основатель «Эстадо ново» – последнего, наряду с Испанией, фашистского государства в Западной Европе, – скончался ночью в возрасте восьмидесяти одного года.
– Невероятно… – проговорил я, когда все собирались на террасе к завтраку, разбирали горы фруктов, выставленных нам на радость, наливали кофе, мазали маслом тосты. Я думал, что мое заявление заставит всех замолчать. Но ошибся.
– Почему? – спросил Джордж Тремейн.
– Потому что умер последний из диктаторов, задававших тон середине века, воевавших, изменивших мир. Гитлер, Сталин, Муссолини, Примо де Ривера…
– Франко еще жив, – заметил Ричард Тремейн. – Так что это он будет последним.
Что, конечно, было справедливо.
– И тем не менее удивительно, что мы оказались в Португалии, рядом с Лиссабоном, когда этого человека не стало, – не сдавался я. – В газетах пишут, его тело будет несколько дней выставлено в Лиссабонском соборе. Надо съездить, встать в очередь.
– Чтобы что? – спросил Джордж.
– Пройти мимо тела. Исторический момент!
Я повернулся за поддержкой к Дэмиану, но он как раз наливал себе в мюсли молоко.
Не знаю, что это говорит о разнице между полами, но поехали все девушки и никто из юношей, кроме меня. Подходящей одежды, конечно, ни у кого не было, и они одолжили черные юбки, платки и мантильи у суровых женщин на кухне. Но поехали все, включая Алики, невзирая на непрекращающиеся на протяжении всего нашего паломничества жалобы о том, что у нее распухло горло и больно глотать, что к тому моменту нам уже порядком поднадоело.
Правда, преимущество того, что с нами была Алики, состояло в том, что она умела очень строго обращаться с водителем, которого предоставлял Джону банк. Водитель высадил нас на краю огромной площади перед собором, и Алики четко проинструктировала его, где ждать. Нет, она не имеет ни малейшего представления, сколько времени это займет. В удлиняющихся тенях клонившегося к вечеру дня мы заняли место в бесконечной шаркающей очереди из угрюмых мужчин и рыдающих женщин. Помимо прочего, на меня произвела большое впечатление людская скорбь. Я привык думать, что Салазар – последний из подлых стариканов, что погрузили Европу в кровавый хаос, а здесь мы видели широкий срез всего португальского общества, от дворян до крестьян – последние больше всех имели основания быть недовольными его правлением, – и все открыто оплакивали его уход. Видимо, от привычек всегда тяжело отказываться.
