– А потому что лекарь не выписывает.
– Не выпи… Что? А, поняла! – поерзав, она спросила с осторожностью: – Ты, правда, хочешь взять меня в жены?
Я вздохнул.
– Правда.
Она погрустнела.
– Ты просто держишь слово, но не хочешь…
– Нет-нет, Радочка, дело совсем не в тебе, уж поверь мне.
– Так я тебе нравлюсь? – воспряла прелестница.
– Еще как!
– А почему ты так долго не говорил об этом? Помнишь, как я к тебе приставала?
– Помню, – улыбнулся я. – Понимаешь, Радочка, люди воспринимают действительность не такой, какая она есть, а той, которую их приучили видеть окружающие – родители, старики, соседи, знакомые, друзья.
– Понимаю, – серьезно сказала девушка.
– Ну и вот. Лично мне кажется, что я все вижу правильно, но вот это навязанное мне восприятие не всегда совпадает с моим отношением к людям, и к тебе в том числе. Я вижу Раду как красивую юную девушку, но, хоть и частично, воспринимаю тебя дитём, маленькой девочкой.
– Да не маленькая я! – возразила Рада без обиды, скорее удивляясь моим странностям. – Нашел маленькую! Смотри, какие у меня груди, – она положила руки на бюст, весьма изрядно распиравший халат, и приподняла их. – Вот, потрогай!
И я потрогал. Груди были тугими, как мячики. И тотчас же под моими ладонями стали набухать соски.
Я расстегнул халатик, вмял ладони в гладкие шелковистые округлости, и Рада повела плечами, скидывая белые одежды. Отбросила мое одеяло и оседлала меня, сжав бедрами. Наклонилась, поцеловала в губы, а я провел ладонями по ее талии, огладил ягодицы.
Дыхание Рады стало прерывистым, она долго направляла и вот попала. Я надавил, и девушка вскрикнула, выдохнула:
– А-ах!..
И я, так долго лишенный женщины, стал совершать самые упоительные возвратно-поступательные движения. На каждом Рада вскрикивала, а после постанывала только, пока вовсе не изнемогла.
Как я предохранялся, описывать не буду, это только наше с ней.
Лишить девственности – это одно, а «залететь» Радке я не позволю. Рано ей копаться в пеленках-распашонках.
Только дуры говорят: «Беременна – это временно!» Нет, девицы-красавицы, беременность – это навсегда.
Долгие месяцы будете вынашивать, долгие ночи не спать, долгие годы кормить, одевать-обувать, растить… И упрямо твердить, что это и есть счастье.
…Я лежал на боку и смотрел, как успокаивается дыхание Рады, как круглые груди, похожие на опрокинутые чаши, вздымаются все плавней. Полуоткрытый рот девушки выдавал учащенное дыхание, но вот она вздохнула, облизала губы и повернулась ко мне.
Приткнулась, осторожно положила голову на мое плечо. Я обнял ее, Рада прижалась еще теснее.
– Любый ты мой… – послышался шепот.
Я погладил ее – нет, не по попе, а по голове, перебирая волосы.
Желание мое осуществилось, и теперь я в ответе за это милое, хорошенькое, влекущее создание.
Помнится, Лис сказал Маленькому принцу: «Мы в ответе за тех, кого приручили». В человеческом измерении это звучит грубовато.
Может, так выразиться: «Мы в ответе за тех, кто нас полюбил»?
Я вот лично не уверен, что полон любви к Бажене и Раде. Да, мне с ними хорошо, я хочу быть с ними. Эмоций тут полно, но где же то самое великое чувство, о котором столько насочиняли поэты?
Или я совсем уж опростился и живу по обычаям этого времени?
Здесь ведь тоже любят и страдают от любви, но вот семья – это иное. В этом мире женятся и выходят замуж по расчету.
Частенько жених до самой свадьбы не знает, кто его суженая. Выбор невесты – это дело серьезное, его нельзя пускать на волю увлечений. Два рода сговариваются, чтобы семейными узами упрочить свое положение, и мнение «брачующихся» во внимание не берется. Жестоко? Да нет. Просто бытие такое.
А чем лучше брак «по любви»? Часто ли он бывает один раз – и на всю жизнь? Очень редко. Любовь живет недолго, три-четыре года максимум.
Любовь – это замечательная приманка Природы, могучий стимул для него, чтобы заботиться о подруге, а для нее – быть верной. И наоборот.
А суть та же – «плодиться и размножаться». У жизни никогда не было другого смысла, так уж заведено от начала времен.
Мы так и заснули в тот вечер, и кто-то нас позже прикрыл одеялом, чтобы не замерзли. Бажена, наверное. Или Рогнеда.
Я, наверное, так и не смогу привыкнуть к своему многоженству, к тому, вернее, что это считается нормальным, даже обычным. Все равно в этом видится
