Сутки допрашивали Косарева, не давая ему спать. Ни на один из вопросов Ежов, лично ведший дело, не получил ответа, который бы его удовлетворил.
— Дайте ему поспать, пока меня не будет в наркомате! Когда он отдохнет и обретет способность чувствовать боль, займемся с ним снова! Только тогда уже будут другие методы. Хватит с ним нянчиться! — сказал нарком, уезжая отсыпаться.
Через десять часов свеженький и гладко выбритый Ежов вернулся в наркомат. Он спустился в оборудованный в подвале специальный кабинет. Туда внесли гамбургское пиво. Привели Косарева.
— Гражданин Косарев! — обратился к нему Ежов. — Имеются доказательства, что вы готовили заговор, направленный на установление в стране диктатуры ЦК комсомола. С этой целью вы готовили покушение на товарища Сталина, которое должны были совершить собственноручно. Найденное у вас при обыске большое количество огнестрельного оружия свидетельствует об этом. Заговор разрабатывался разведками Германии и Японии. Кто из работников ЦК комсомола принимал участие в заговоре? Кого вы завербовали в аппарате ЦК ВКП (б)? Кто из военных принимал участие в заговоре? С кем из резидентов названных разведок вы поддерживали связь?
— Эти обвинения чудовищны, гражданин Ежов! — ответил Косарев.
— Не советую вам запираться. Вчера мы вас спрашивали, а сегодня допрашиваем!
— Еще раз говорю вам, что все обвинения — вымысел и провокация! Я предан родине!
— Дайте ему! — велел Ежов, прихлебывая пиво.
К Косареву подошли шесть сотрудников. Выбив из-под него табуретку, нанесли несколько ударов ногами.
— Это тебе, мразь, для начала! — с этими словами краснолицый мужик с хрустом вывернул Косареву руку.
— Сегодня у нас в программе самбисты. Ты столько сделал для пропаганды этого вида спорта! Теперь оружие борьбы против шпионов и диверсантов ты испытаешь на себе!
Краснолицый мужик дал Косареву подсечку. На его место встал другой, бросивший главного комсомольца страны через голову. Затем последовали броски через бедро и колено.
— Нравится самбо? — ухмыльнулся Ежов.
— Фашисты! Фашисты! — выдохнул Косарев.
Молодцы схватили его за руки и за ноги, несколько раз швырнули спиной об пол. Затем Ежов приказал подвести подследственного к столу. Держась за позвоночник, тот враскорячку подошел к столу. Когда он садился на табуретку, сотрудник выбил ее из-под комсомольца. Он ударился разбитым позвоночником о каменный пол.
— Подонки! Вы не меня — вы советскую власть убиваете! — закричал он.
— Дайте ему по яйцам! — велел Ежов, выпивший уже две бутылки пива.
Низкорослый, ставший импотентом от постоянных психических перегрузок, Ежов ненавидел высоких, статных мужчин. Он постоянно ревновал жену — Евгению Соломоновну, красивую, обаятельную еврейку. Неоднократно устраивал ей скандалы, грязно ругаясь. В таких случаях Евгения Соломоновна сгребала мужа в охапку и швыряла его на кровать. Пьяненький нарком тут же засыпал. Ну, а проспавшись, всеми правдами и неправдами добивался ареста, подозреваемого в любовной связи с женой. С наслаждением Николай Иванович топтал мошонку этого несчастного, стягивал ее ремнем, собственноручно подвешивал за нее. Вот и сейчас, радостно блестя глазами, нарком смотрел, как били между ног Косарева. «Не закрывайся, гад!» — наступил на руки Косареву один из чекистов. Двое других раздвинули ноги комсомольца, сели на них. Краснолицый снова принялся бить по мошонке. Надрывные вопли заполнили кабинет.
— Будешь говорить? — спросил нарком, после того как потерявшего сознание Косарева привели в чувства.
— Не о чем мне с тобой говорить, сволочь! — прохрипел тот.
— Повесьте его за ребро! Пусть висит, пока не даст показания! — приказал Ежов.
Косарева подтащили к подвешенному к потолку стальному крюку, сорвали рубашку и майку. Краснолицый вонзил крюк под ребро подследственного. Закрутили рукоятку лебедки. Косарев, суча ногами повис в воздухе. Все сильнее впивался крюк в тело, разрывая мышцы, ломая ребро.
— Будешь говорить?
— Нет! — стонал из-под потолка Косарев.
— Товарищ нарком! Вас вызывает товарищ Сталин, — доложил вошедший в кабинет помощник.
— Я — к Хозяину, остальные — по местам! Одного оставить здесь! Когда эта тля заговорит — снять и продолжить допрос! — распорядился нарком.
Вернувшись, Ежов направился в свой подвальный кабинет. Краснолицый, оставленный наблюдать за Косаревым, спал, уткнувшись в стол.
— У, курва! — ткнул его Ежов кулаком в затылок. — Две бутылки пива у меня выпил! Снять подследственного!
Вожака молодежи опустили на пол. Он был мертв.
— Николай Иванович! Миленький! — упал на колени краснолицый.
