Глава 24
В 1939 году Пашку послали в командировку в Соловецкий лагерь. Беглец, о котором докладывал Хозяину Лаврентий, издал в Англии книгу о порядках на Соловках. В западной прессе поднялся шум. Советское руководство сравнивали с фашистами. Настала пора ликвидировать лагерь. Началось короткое северное лето, когда Жихарев прибыл на Соловки.
— Основная часть работы выполнена. Трудоспособных переправили в другие лагеря. Осталось только 300 человек, на которых не прислали заявки, и столько же больных, инвалидов и слабосильных, не способных выполнять физическую работу, — докладывал Пашке комендант лагеря.
— Что думаешь с ними делать?
— Доходяг в расход вывести. Не знаю, правда, куда трупы девать. В наших условиях — под тонким слоем земли лед и камень — быстро могилы на такое количество покойников не вырыть.
— Я видел старые баржи на территории лагеря. Сколько человек одна баржа может принять на борт? — задал вопрос Жихарев.
— Все 300 и примет. А я об этом не подумал…
— В отсеки, где кингстоны, поместить тех, кто не может двигаться. Положить их так, чтобы не мешали подойти к кингстонам и уйти, когда они будут открыты. Завтра, в десять утра закончить погрузку! В десять ноль пять — выход в море. В одиннадцать ровно откроем кингстоны.
На следующее утро цепочка людей, подгоняемых ударами прикладов и палок, потянулась к баржам. Трудоспособные заключенные вели под руки несли доходяг, тащили их нехитрый скарб. «Скорей! Скорей!» — подгоняли охранники зеков. Возникла заминка: мордастый детина охранник не рассчитал силы и убил корявого как пень старика.
— Что теперь с ним делать?! Куда девать эту падлу?! — хлестал по физиономии детину начальник лагеря.
— Пусть сам труп тащит на баржу! — распорядился Пашка.
Сплевывая кровь с разбитых губ, охранник взвалил на себя покойника и под улюлюканье заключенных потащил по трапу. Мимо Жихарева пронесли изможденного человека, лицо которого показалось Пашке знакомым.
— Кто такой? — кивнул он на узника.
— Могли с ним встречаться. Если служили в Ленинграде. Эткин это. Сначала в угрозыске, потом в ОГПУ работал. Авторитетная личность! — ответил начальник лагеря.
Закончилась погрузка. Старенький буксир повел баржу в море. Улучив свободную минуту, Пашка спустился в трюм. Эткин лежал возле кингстона.
— Не узнаете, Павел Лейбович? — склонился над ним Жихарев.
— Знакомо ваше лицо. Постойте, постойте… Жихарев, Павел! Семнадцатый год. Петроград.
— Так точно!
— Вот каких ты высот достиг, молодец! — глянул Эткин на пашкины петлицы. Куда нас везут?
— Везут вас на Большую землю, в больницу. Сначала подлечат, потом дело будут пересматривать, — соврал Жихарев.
— Зачем пересматривать? — всполошился Эткин.
— Есть установка: кому сроки снизить, кого — вообще освободить.
— Значит, кончился? Неужели кончился этот ад? Неужели больше не будут хватать невинных и гноить их в лагерях? — прокатилась по лицу Эткина слеза радости.
— Время, товарищ комиссар второго ранга, — спустился в трюм охранник.
Пашка посмотрел на часы. Было без одной минуты одиннадцать. На пару с охранником он отвернул кингстон. Струя холодной воды ворвалась в трюм, захлестнула Эткина.
— Павел, Павел! — захлебываясь кричал тот и пытался схватить Жихарева за полу шинели.
Пашка оттолкнул его ногой. Пока он выбирался из трюма, доходяги еще не поняли, что с ними произошло. Крики и вой раздались в трюме, когда над ним уже задраили люк. Из другого трюма выскочил начальник лагеря. За ним появилось из люка лицо избитого утром охранника. Начальник лагеря ударил по нему каблуком. И мордастый полетел в лес тянувшихся вверх изуродованных работой и пытками рук.
— Мордастого зачем утопил? — спросил Пашка, когда перебрались с тонувшей баржи на катер.
— Он очень злопамятный. Со дна морского достал бы меня и посчитался. Да и вас бы разыскал и замочил. Пусть лучше сам мокнет.
— Ладно, сактируешь его. Договорись с врачом, чтобы выписал справку о смерти от диспепсии.
Шум ветра и морских волн не могли заглушить доносившиеся из трюмов крики. Наконец, они стихли, а еще через минуту баржа скрылась под водой, оставив белые буруны на зеленых волнах.
Когда вернулись, начальник лагеря пригласил Пашку отобедать.
— Осетринки нашей, северной, отведайте! А вот — солененький лосось. Грибочки маринованные и соленые! — потчевал Жихарева хозяин.
Подали пельмени из медвежатины и оленины.
