За эту операцию Пашку наградили орденом Отечественной войны второй степени.
— Мы только что учредили этот орден, но пока не торопимся им награждать, — сказал Хозяин. — Во-первых, народ еще не привык к новым орденам. Во-вторых, мы все еще отступаем, и введение новых наград может быть неправильно понято фронтовиками.
Жихарев снова осел на даче вождя. На его глазах шло вытеснение русской обслуги и охраны. К середине войны в окружении Сталина остались только трое славян: Власик, Поскребышев и Пашка. Остальное окружение стало преимущественно мегрельским. Менялось питание Хозяина и свиты. Если до конца сорок первого года все перебивались бутербродами с сыром и колбасой, то в сорок втором уже появились супы и вторые блюда. После Сталинградской битвы вновь на столе вождя начала красоваться икра и осетрина. Сталин приказал отозвать из действующей армии всех организаторов рыбного промысла, всех специалистов по приготовлению икры, копчению и засолу деликатесной рыбы. После сражения под Курском на обед начали подавать три первых и не менее трех вторых блюд. Когда же на обед приглашались командующие фронтами, устраивались настоящие пиры. Начала преобладать кавказская, в- первую очередь грузинская кухня. Неоднократно Лаврентий поднимал тосты за мегрельскую обслугу и охрану.
— Янычары революции, янычары вождя, — так называл Берия своих соплеменников, спасавшихся от фронта за забором Кунцевской дачи.
Все они получили офицерские звания, с головокружительной быстротой увеличивалось число звезд на их погонах, введенных в начале 1943 года. Тогда же для командного состава органов госбезопасности были введены армейские звания. Власик, Поскребышев и Жихарев получили звания генерал- лейтенантов.
— По какому роду войск хочешь быть генералом? — спросил Сталин начальника своего секретариата Поскребышева.
— Хочу быть генералом авиации, товарищ Сталин, — выдохнул тот.
— Почему не артиллеристом или танкистом? — допытывался вождь.
— Форма у летчиков больно красивая, — засопел Поскребышев.
— Ладно, будешь летчиком. Генералом-лейтенантом авиации будешь. Мне, как маршалу Советского Союза, положен помощник в звании генерала- лейтенанта, а род войск не оговорен. Будь по-твоему.
С присвоением воинского звания Поскребышеву вышел курьез. Он решил щегольнуть новенькой формой на одном из совещаний Сталина с командующими фронтами и руководством Генерального штаба. Маленький, лысенький Поскребышев, загребая короткими ножонками в галифе с голубыми лампасами, засуетился около стола. Гневно засверкали глаза командующих фронтами, иронические усмешки пробежали по лицам штабистов. Вождь заметил эту реакцию, и когда Поскребышев проходил мимо, поставил ему подножку. Взмахнув ручонками, тот еле удержался на ногах.
— Тоже мне, летчик! Ходить не умеешь, а летать лезешь! — презрительно бросил Сталин.
К радости военных, собирать посуду после чаепития Поскребышев явился в своей обычной одежде: темно-зеленом френче без знаков различия и галифе без лампасов.
После того, как мегрелы увидели Пашку в генеральской форме, к Хозяину прибежал Лаврентий.
— Ребята обижаются, — сказал он. — Этому хрену генерала дали, а им — ничего.
— За генеральскими званиями в очереди не стоят, — бросил Сталин.
— Это — преданные тебе люди, Коба!
— Мы не на базаре! Не торгуйся, Лаврентий! Иди, работай! — выставил его из кабинета вождь.
Несколько недель после этого Лаврентий ходил кругами вокруг Хозяина. Наконец, ему удалось уломать Верховного главнокомандующего присвоить звание генерал-лейтенанта авиации шашлычнику Васо. Следом еще несколько мегрелов получили звания генерал-майоров. Это не могло не вызвать негативной реакции командующих фронтами и других высоких военных чинов, с которыми Хозяин был вынужден считаться все больше и больше. Кроме того, вождь понимал, что окружив себя мегрелами, он рано или поздно окажется заложником Лаврентия. Теперь лица мегрелов и их акцент все больше стали раздражать вождя. Он приказал Власику и Жихареву исподволь присмотреть пополнение охраны из русских. Сам же притих и ждал своего часа. Вскоре этот час настал. Верховный собрал командующих фронтами и после двухдневного совещания пригласил их отобедать в Кунцево. Выдался теплый летний день. Обедали на веранде. Объектов заочных шуток стал генерал армии Черняховский, отпросившийся с обеда и улетевший на фронт.
— Совсем Черняховский от рук отбился, — «сокрушался» начальник Главного политического управления Мехлис. — Ни одной юбки не пропустит. Увидит регулировщицу на дороге, выскакивает из «виллиса» и в кусты ее тащит. Что будем делать с Черняховским, товарищ Сталин?
— Будем завидовать Черняховскому! — улыбнулся Сталин под одобрительный смех присутствующих.
— Товарищи! — поднялся Берия, видя благодушие вождя. — Предлагаю тост. Но не за Черняховского. За него пьют все регулировщицы вверенного ему фронта. Я предлагаю тост за наших славных янычар, за чудесных кавказских ребят, которые подарили нам этот прекрасный обед!
Лица военных помрачнели. Напряженная тишина повисла над столом. Сталин отставил бокал с вином.
— Почему ты все время навязываешь нам тосты за этих людей? — обратился он к Лаврентию.
— Это — преданные вам люди, товарищ Сталин… — замельтешил тот.
— А русские — не преданные люди? Какую войну они вынесли на своих плечах! Завтра же всех кавказцев заменить русскими! Ты понял, Лаврентий?
