изобретательно продуманы, нарисованы. Они захватывают дух. От них невозможно оторваться.
У меня есть приятель, который увлечён играми. У него прекрасная аппаратура, отличный звук. Я как-то зашёл к нему и увидел, как он играет. Меня заинтересовало, я подсел к нему даже не поиграть, а просто понаблюдать. Думаю, присяду на минутку. Присел на пару минут, встал – минус шесть часов.
Там в этих играх такие танки, такие самолёты!!! Там так всё летает, там так всё стреляет, там так всё звучит. Этим компьютерным играм не нужно помогать своей фантазией, своим голосом, своим карандашиком…
Для маленьких парней лист бумаги перестал быть объёмным. Чистота и белизна листа больше не затягивают их, не будоражат воображение… И скоро исчезнут из наших домов истерзанные, искаляканные листы, альбомы. Исчезнут коробки с истёртыми с одной стороны и изгрызенными с другой стороны цветными карандашами… Как же вкусно было грызть гранёный кончик карандаша… Исчезнут груды высохших до каменного состояния фломастеров, которые мы всё равно не выбрасывали. Мало ли что! А вдруг танкам не хватит боеприпасов? Всегда же оставалась надежда долить во фломастер немного одеколона, чтобы хватило на последний победный выстрел.
Исчезнут письменные столы. Какие-то столы будут, какие-то новые появятся. Но письменных не будет! Мы же перестали писать за столами. Поэтому мы сначала перестанем столы называть письменными, потом перестанем их делать и выпускать.
Исчезнут постепенно книжные шкафы, домашние библиотеки, стеллажи, книжные полки. Наши дети и внуки поберегут какие-то наши книги. Но они поберегут их не для того, чтобы читать. Они поберегут их как память о нас. Но читать они будут электронные книги.
Какими станут электронные книги через десять лет, даже сложно себе представить. Ясно одно: они будут ещё удобнее, ещё тоньше и ещё вместительнее.
А наши любимые с детства тяжёлые собрания сочинений и отдельные тома не найдут себе места в новых домах. Изменится сама философия жилья. Вскоре будут задуманы, спроектированы и построены такие квартиры, такие жилые площади, в которых изначально не будет запланировано места для книжного шкафа, библиотеки, рабочего кабинета с книжными стеллажами.
Конечно! Книги объёмные, тяжёлые, их ужасно неудобно перетаскивать с места на место во время ремонта. Книги собирают пыль…
Мне одна знакомая сказала недавно… Заглянул как-то к ней домой, после того как она закончила ремонт, удивился и спросил: мол, куда подевались все её книги? А она сказала: «Представляешь, оказывается, у меня аллергия на книжную пыль». А я взял да и спросил: «Серьёзно?! А на пыль какого издательства?»
Однако очень многие из тех предметов, которые были связаны с жизнью бумаги, не дошли до нас. Мне в детстве было непонятно значение слова «пресс-папье». Я в детстве не знал, что существуют специальные ножи для разрезания бумаги и вскрывания конвертов.
А когда-то эти приятные и очаровательные предметы были в любом доме. В любом, где писали письма, читали книги и газеты… То есть в любом городском жилье. До нас же эти предметы дошли только в виде антиквариата, в виде чего-то милого, старорежимного и практически аристократического.
Ножи для разрезания бумаги были очень красивые. Они могли быть изготовлены из разных металлов: из меди, бронзы, серебра. Они были костяные или из очень твёрдых и ценных пород дерева.
Я купил себе в антикварном магазине английский медный нож для вскрывания конвертов. Купил исключительно потому, что он красив и с пожелтевшей резной ручкой слоновой кости. Пользоваться я им не собирался. Положил его на рабочий стол и любовался. Как-то пришёл домой и на столе его не обнаружил. Кинулся искать. Нашёл его где? На кухне, конечно! Его там даже помыли. Я вернул его на место и воспользовался им только однажды. Воспользовался и понял, что если эпоха этого предмета прошла, то нечего эту эпоху изображать.
Как это произошло… Как-то выдался день, в который мне не нужно было никуда идти из дома. И погода была не для прогулок. Вот я почти весь день и прослонялся по дому в халате. Только не подумайте, это был не шёлковый халат с кистями. У меня такого нет. Я аристократа из себя не изображаю даже для близких и родных. Это был обычный халат, который я надел после душа и поленился переодеть. Но то, что я был в халате, явилось определяющим фактором для той ситуации.
Я слонялся по дому, и тут кто-то из домочадцев пришёл и принёс всё то, что вынул из почтового ящика… Мы же сейчас редко заглядываем в почтовый ящик. Мы теперь не ждём газет, журналов и писем. Это когда-то мы по два раза на дню заглядывали в почтовый ящик, потому что утром приносили одни газеты, а во второй половине дня можно было ждать других газет или журналов. А ещё почтальон мог донести то письмо, которое не доставил утром. Теперь мы заглядываем в почтовый ящик только изредка, поскольку его надо иногда освобождать от рекламного мусора и хлама… Писем мы уже ни от кого не ждём, сами не пишем и не получаем ни от кого.
Правда, пока мне ещё пишут письма в конвертах две организации. Не знаю, как кому, но мне шлют письма только из налоговой и ЖЭКа.
В тот день мне написали из ЖЭКа.
И вот представьте себе, сложилось: принесли письмо, передали мне его в рабочий кабинет, на столе лежал старинный нож для вскрывания конвертов и я – в халате. И мне пригрезилось!!!
Я в этот момент увидел себя персонажем чёрно-белого американского фильма тридцатых годов прошлого века… Я аристократ, стою в халате с воротом,
