меня, однако до них путь тоже неблизкий… И там тоже будут искать, как только Райгор вспомнит старика — видел же его на том балу. Но, может, не обратил внимания? Не стала бы я на это рассчитывать он памятливый…
Однако выбирать не приходилось, и я повернула Серебряного прочь от перевала, на восход, вдоль горного хребта. Владения Раве располагались в предгорьях, и добраться туда нужно было до того, как ляжет снег: если заметет дорогу, одинокий путник уже не проберется, а обозы туда ходят нечасто, особенно зимой.
Я рассчитывала успеть до первых заморозков: зима, судя по всему, не торопилась. Но если не выйдет… на что жить? Денег, судя по весу мешочка, было не так уж много, припасов у меня с собой лишь столько, сколько может увезти путник… А Серебряного ведь тоже нужно кормить и обихаживать! Пока еще не сошла трава, но он же не горная лошадка, чтобы жить на одном лишь подножном корму, а овес нынче дорог…
Если я застряну где-то, подумала я, придется продать коня. Либо уж влезть в долги у хозяина какого-нибудь постоялого двора, а потом удирать темной ночью не расплатившись!
— Надеюсь, до этого не дойдет, — вздохнула я и похлопала Серебряного по шее. Он ответил коротким согласным ржанием и прибавил шаг.
Глава 9
— Да, господа, поиздержался я страшно, — говорила я, не забывая воздавать должное накрытому столу, — кто ж мог подумать, что овес так вздорожает?
— И не говорите, — кивнул один из моих сотрапезников, немолодой веснушчатый мужчина с внушительным шрамом на подбородке, — сами волками взвыли, как узнали… Считай, вся прибыль на прокорм пойдет, торговать в убыток стало.
— Вот-вот, — подхватил его напарник, невысокий и чернявый, с быстрыми хитрыми глазами, — добра привезли много, а расторговались едва- едва.
— Я думал, на хорошее сукно всегда спрос есть, — наивно сказала я. — Ладно там разноцветные шелка и всякие кружева на дамские платья, но уж это-то…
— Спрос-то есть, — вздохнул веснушчатый (его имя было Вител), погладив короткую бородку, — да укупить никто не может. Мы и так уж цены сбавили донельзя: не обратно же везти! А здесь склад устраивать — больше потеряешь, еще и погниет весь товар, вон сырость какая. И еще не поймешь, какая зима будет, приметы не срастаются…
— А что случилось? — еще более наивно спросила я и утянула с блюда гусиную ногу. У этой птицы в родне явно был кто-то из горных быстрокрылых, если судить по размеру.
— Да что-что, неурожай… — пробормотал Вител. — Снопы наметали — о-го-го! А зерна намолотили — шиш да ни шиша. И так уж не первый год, и все хуже и хуже становится! В чем дело, никто понять не может, знающие старики только руками разводят. Вроде и дождя вволю, и солнца хватает, и озимые морозами не побило, ан поди ж ты!..
— Угу, теперь браконьеров разведется, — поддакнул его напарник, — потому как на одной репе зиму не просидишь. Скотину пустой соломой кормить придется, про птицу и вовсе молчу… Небось забьют, пока не отощала, но надолго ли того хватит?
— Вон оно что… У нас-то что урожай, что неурожай, все едино еле-еле хватает, мы привычные, — вздохнула я. — Но как теперь быть, и не знаю. К такому, честно скажу, господа, матушка меня не готовила…
— А батюшка? — тут же спросил чернявый Чарим.
Я молча развела руками, потому что зубы мои завязли в жестком мясе. От старости этот гусак умер, что ли?
— От батюшки на память только конь остался, — ответила я, прожевав. — И тот раза в полтора меня старше.
— А по нему и не скажешь, знатный жеребец, — заметил Вител.
Благодаря Серебряному мы и познакомились: я как раз возилась на конюшне, думая, как быть — деньги таяли стремительно, и я предпочитала лишний раз сама не поесть, но досыта накормить коня, — когда пришел пустой обоз. Признаюсь, я немного опасалась связываться с торговцами: они люди опытные и очень приметливые, и даже если их обманет моя маскировка, они могут заподозрить неладное.
Однако сперва мы с Вителом перекинулись парой слов о Серебряном, потом встрял Чарим со своим мнением касаемо лошадиных статей (он был степняком и предпочитал совсем других коней), я не осталась в долгу и рассказала ему о горных скакунах… В общем, вечеряли мы за одним столом, а когда я честно сказала, что денег у меня хватит только на хлеб да сыр, так что я уж своими припасами обойдусь, Чарим только поцокал языком и закатил глаза.
— Кто ж такого мальчишку отправляет в дорогу без единой лишней монеты и без взрослого товарища? — перевел Вител. — Да еще на таком жеребце, на которого кто угодно позариться может? Конь знатный, а что не молодой, так не враз поймешь, даже я поначалу обманулся.
