переборщил с пиететом – слишком рьяно отбивал поклоны и кровообращение в голове нарушилось, оттого и начались галлюцинации.
Старый кошак отправился на охоту
История подвига полка триста восемьдесят девять и судьбы героев битвы, выживших и погибших, потрясли Ли Аба до глубины души. Ему хотелось говорить об этом. По дороге с кладбища в гостиницу командир полка вновь предложил старому воину выступить перед солдатами, но на этот раз он не стал отказываться и после ужина прошел с Чэн Гуанмином в актовый зал. Сначала слово взял Чэн Гуанмин и сказал о том, что самые сильные бойцы должны всегда первыми бросаться в атаку, а слабые и больные должны быть в арьергарде. Он рассказывал о своем личном опыте участия в боях, подобно тому, как в прошлом на революционных собраниях было принято преподносить теорию через практику.
Все-таки в армии Чэн Гуанмин возглавлял сельхозотдел, затем – станцию в коммуне, а теперь, когда стал генеральным директором, часто выступал на собраниях. Кроме того, как и все сычуаньцы[115], он любил рассказывать небылицы. Раз выйдет на трибуну, так его оттуда не стащить. Он красочно описывал то, как под его руководством происходило осеменение боровов и быков или как он развернул производство материалов для сумок и постепенно сам начал изготавливать кожаные сумки. Рассказывал он легко, непринужденно и с юмором, слушатели заходились смехом и не хотели отпускать его со сцены.
В прошлом году Ли Аба получил почетную грамоту кадровика, вышедшего из армейских служащих. Вместе с другими образцовыми госслужащими он ездил по стране с выступлениями, в которых они делились опытом. Текст тех выступлений он до сих пор знал назубок и на этот раз принялся воспроизводить те же сюжеты, снабдив их изрядной долей юмора. С невозмутимым видом он рассказывал смешные истории, суть которых доходит «как до жирафа»: нужно подумать, прежде чем оценишь юмор. Это были уже известные читателю истории о «твоем папаше», Али-Бабе, несостоявшемся евнухе с подстреленной промежностью, о том, как он сменил профессию, получил повышение, затем оказался под угрозой увольнения и в трудных обстоятельства принял решение начать свое дело. Рассказывая о своих приключениях с производством пластмассы (продавал готовый пластик, начал сам производить пластик, запустил производство оборудования для изготовления пластика), он привел в пример такую шутливую историю: один крестьянин продавал яйца, и были у него яйца в изобилии; завел он кур, чтоб несли яйца, и стал богат и курами, и яйцами; а потом решил разводить и продавать несушек другим крестьянам – куры остались, а яиц не стало. Затем Ли Аба поведал слушателям о тех чувствах, которые он испытал по приезде в их военную часть, и как особенно сильно его поразило местное кладбище. Завершая свою речь, он взволнованно произнес:
– Триста восемьдесят девять героических защитников, вступив в бой, думали только о победе над врагом – как в песне поется: «На поле боя других желаний нет». Великая жизнь и славная смерть… Среди тех, кто навсегда упокоился в этих могилах, есть трое солдат, которых никогда не навещали родственники, поэтому наша служба и наша память о них должны стать им утешением. Я уже не могу, как вы, послужить родине, в бою, но я считаю своим долгом отыскать родных этих забытых воинов. Как вернусь домой, первым делом примусь за поиски родственников командира батальона Вэна!
Дав торжественное обещание командиру Вэну и убедив слушателей в решимости его исполнить, Ли Аба был воодушевлен, но в то же время почувствовал всю трудность и ответственность поставленной перед собой задачи. Вернувшись домой, он постоянно раздумывал над тем, как ему выполнить свое обещание. Он утратил обычно свойственный ему веселый нрав, целую неделю подолгу просиживал в офисе, мучаясь мыслями о том, как же отыскать семьи погибших солдат. Жена решила, что он завел с кем-то шашни в Лючэне и страдает теперь от любви, а потому ворчала, приговаривая: «Тоже мне мартовский кот, полез на крышу выть!» Сын моментально догадался, на что мама намекает. Пытаясь ее защитить, он решил идти напролом и выяснить все у отца. Но не успел он зайти к отцу и открыть рот, как тот произнес:
– Ли Цзян, я как раз хотел поговорить с тобой и сестрой, позови ее. У меня есть для вас задание.
Когда жена ждала ребенка, Ли Аба часто думал о том, что дети – это защита и опора семьи, «реки и горы, которые существуют вечно», как говорят китайцы. Поэтому первенца он назвал Ли Цзян, то есть «река». Следующего ребенка он собирался назвать Шань, «гора», но на свет появилась девочка. Китайцы верят, что женщина символизирует воду, а мужчина – гору, потому негоже давать девочке мужское имя. Но Ли Аба выкрутился: он взял другой иероглиф из диалекта юго-востока Гуандуна, который читается «шань», но означает «коралл», и назвал дочь Ли Шань. После второй беременности жена решила больше не рожать, поэтому они ограничились рекой и горой в своем семействе.
Ли Цзян быстренько привел сестру, и они приготовились слушать указания. Ли Аба принялся объяснять:
– Вы давно помогаете мне в бизнесе, поэтому сейчас я хочу поручить вам заняться делами вместо меня, потому как мне необходимо выполнить важное дело. Ли Цзяна я назначаю замом по административным делам, а Ли Шань – заместителем генерального директора. Я вам полностью доверяю. Помогайте друг другу и ко мне обращайтесь только по самым важным вопросам.
Брат с сестрой не ожидали услышать такое и стояли, остолбенев от удивления. Тут Ли Шань вспомнила мамино ворчанье и прямо спросила отца:
– Это твое дело случайно не лазанье по крышам, как у мартовских котов?
Ли Аба с важным видом отмел ее подозрения:
– Да, я старый кошак, но и большой начальник. Неужели, если б мне приспичило, я полез бы на крышу?
В общих чертах он обрисовал детям ситуацию. Ли Цзян понял отца, но был против того, чтобы прилагать так много усилий ради этой авантюры, а Ли Шань принялась убеждать отца не ставить эту идею выше интересов семейного бизнеса. Отец был недоволен тем, что дети не поддержали его инициативу:
