Ли Аба понимал, что в такой глухомани местным торговцам грех не воспользоваться ниспосланным свыше шансом чего-нибудь сбагрить. Кроме того, он сам попросил ее об одолжении, так что теперь его очередь оказать ей услугу.
– Вы правы, что посоветуете ему купить?
– Дядюшка Цянь обожает табак, чай и вино, этим подаркам он будет рад.
Ли Аба послушно купил пачку сигарет, два цзиня чая и две бутылки вина и с этими дарами отправился в гости к дядюшке Цяню.
На поясе дядюшки Цяня было повязано тонкое разноцветное полотенце в клеточку, какие носят мужчины-труженики на юго-востоке Гуандуна. Он стоял в огороде, наклонившись над грядкой, и рыхлил мотыгой батат. Ли Аба растрогался при виде этого старика. «Судя по возрасту, в котором погиб командир полка, его отцу должно сейчас быть за восемьдесят. А он все еще трудится – наверное, в семье больше некому ему помочь, какая тяжкая участь!» – переживал Ли Аба. Он дружелюбным тоном поприветствовал его:
– Дядюшка Цянь, дядюшка Цянь!
Старик обернулся. Лицо у него было доброе и приветливое. Волосы, брови и борода совсем седые.
После череды успехов и неудач в поисках сведений о воинах Ли Аба стал более осторожным. Он аккуратно спросил:
– Дядюшка Цянь, вы знаете Вэн Хаоцзе?
Старик промолчал, и Ли Аба решил, что неправильно сформулировал вопрос. Разве может отец не знать собственного сына? Тогда он спросил по- другому:
– У вас есть в семье кто-нибудь по имени Вэн Хаоцзе?
Старик продолжал молчать. Тогда Ли Аба сказал напрямую:
– Вэн Хаоцзе – ваш сын? Я недавно ходил поклониться его могиле, сейчас разыскиваю его родственников.
Вот уже тридцать лет никто не упоминал имя Вэн Хаоцзе, и вдруг появился человек, который стал допытываться о нем. Старик с грохотом уронил мотыгу на землю и громко разрыдался. Этот плач был таким неожиданным, таким искренним и бесхитростным, что затрагивал самые глубокие струны души. У Ли Аба даже мурашки побежали по телу, и он сам не смог сдержать горьких вздохов. Как говорят в Гуандуне, что может быть печальнее, чем старик, оплакивающий своего сына? Ли Аба не знал, как утешить дядюшку Цяня.
Через некоторое время старик с силой выдохнул, словно паровоз, прибывший на станцию, и прекратил плакать. Он продолжал сглатывать слезы, а руками стал ощупывать карманы, как будто искал пачку сигарет. Курильщик тянется к табаку и по грустному, и по радостному поводу, ведь легкий аромат дыма словно обволакивает сердечные чувства. Ли Аба поспешно протянул ему пачку сигарет. Старик сделал несколько глубоких затяжек и немного расслабился. Он снял с поясницы полотенце и протер им лицо и шею. Тяжело вздохнув, он начал рассказывать:
– Хаоцзе – мой старший сын. В тридцать лет он ушел на войну, и с тех пор минуло еще тридцать. – В голосе старика чувствовалась безмерная скорбь.
По тому, как старик до сих пор оплакивал смерть сына, было ясно, что много лет назад ему стоило огромного труда пережить горе потери. Но Ли Аба не понимал, как отец мог столько лет не навещать могилу сына. Даже если в последние годы он совсем постарел и с трудом двигался, неужели никто из родственников не мог отправиться вместо него? Может быть, была какая-то особая причина? Подумав, он спросил:
– Почему же вы ни разу не были на могиле Вэн Хаоцзе? – и тут же спохватился, имел ли он право задавать такой откровенный вопрос.
Но дядюшка Цянь не упрекнул его, а молча собрал батат с земли в корзину, закинул мотыгу на плечо и махнул ему рукой:
– Нечего тут стоять, пойдем в дом посидим. Я тебя угощу чаем и все потихоньку расскажу.
Пришла беда – открывай ворота
Дом дядюшки Цяня, был, как говорят в Гуандуне, вроде «тигра, притаившегося у подножия горы»[124]. Судя по всему, он был недавно построен, и условия были хорошие. Ли Аба решил, что немного переборщил с жалостью к бедствующему старику, жилось тому вполне неплохо.
Дядюшка Цянь пригласил гостя присесть в гостиной и поставил глиняный чайник с водой в угольную печь. Пока вода нагревалась, он разложил приборы для чайной церемонии, затем обдал кипятком чашки и заварил чай. Одну чашечку он подал гостю, другую взял себе, подробно расспросил Ли Аба о том, кто он и откуда, и только тогда принялся рассказывать о себе.
Полное имя дядюшки Цяня было Вэн Чуньцянь. Когда он родился, отец отправился в большую деревню семейства Вэн к пожилому сюцаю[125], чтобы тот подобрал имя ребенку. Сюцай стал изучать гороскоп мальчика по дню рождения, загибать свои длинные тонкие пальцы, чесать седые волосы на груди, затем передвинул очки с носа на голову и сказал: «Судьба у этого мальчика будет долгой. Семья Вэн – родственники с чжуанъюанем Линь Дацинем. У него есть стихотворные строки „Весна наполняет небо и землю, счастье наполняет дом“, поэтому я хочу дать ему имя Чуньцянь – „весеннее небо“[126]. Это имя всегда будет напоминать вам еще одну строку из этого стихотворения: «Небо прибавляет годы и месяцы, человек прибавляет годы жизни». Это чрезвычайно благоприятное имя!»
– Господин Ли, не то чтобы мы не хотим к нему на могилу! Мы не осмеливаемся! – воскликнул дядюшка Цянь. Он зажег сигарету. Наконец он ответил на вопрос, который задал ему Ли Аба в самом начале встречи. Сказанное вновь заставило старика расчувствоваться. Полотенцем он принялся вытирать слезы.
