Он был обут в черные кожаные ботинки.
В уголке было название фотоателье, в котором эта фотокарточка была изготовлена – единственная совместная фотография тетушки и ее брата во всем альбоме.
Я предположил, что они сфотографировались в год, когда брат поступил в университет. Но все же я не был уверен. Когда я решил попросить Сяо Сунь узнать у тетушки, когда именно был сделан снимок, я вдруг заметил, что тетушка плачет.
Тетушка правда плакала!
Ее глаза наполнились слезами, которые не переставая катились из испещренных морщинами уголков глаз. Как же горько было на это смотреть, очень, очень горько!
Чэнь Цзимин
Бабочка
В изолированном пространстве лестничной клетки между первым и вторым этажом находилось большое окно, отделенное от лестницы перилами. Верхняя створка была наглухо закрыта, нижняя же, напротив, распахнута. Под окном на первом этаже располагалась дверь, ведущая на улицу.
Бабочка, несомненно, запорхнула в дверь здания, поднялась вверх и оказалась в плену окна. Она, похоже, не знала, что можно вернуться, следуя тем же путем. Был и другой способ спастись: стоило лишь развернуться и полететь в противоположном направлении. Позади нее как раз располагалась чистая и светлая лестничная клетка, тянущаяся от первого до шестого этажа, достаточно просторная. Большая часть окон была открыта. Но бабочка, без сомнения, не воспользовалась ни одним из вариантов. Виной же всему было окно или, точнее сказать, свет. Бабочка неотрывно смотрела на свет и верила лишь ему. Лететь к свету было для нее единственным правильным инстинктом. Снова и снова натыкаясь на незримую преграду, она вновь убеждалась в твердости, обманчивости и непреодолимости света, но тем не менее ни на секунду не усомнилась в нем.
«Бабочка, ах бабочка, неужели вся твоя жизненная сила сосредоточена в твоей внешней красоте? Неужели совсем ничего не остается для твоего сердца? Ведь совсем несложно пролететь вниз три
Дверь первого этажа выходила в сад. Каждая из обитавших там бабочек была словно субтропический цветок – прекрасна настолько, что уму непостижимо. Некоторые же из них были так прелестны, что невольно напоминали о чем-то порочном, как бы соединяя в себе красоту и уродство. Три дня назад Она и Он прилетели сюда с севера страны. Оба они считали, что одно из главных отличий севера от юга – это цветы: северные цветы, если даже и можно назвать их красивыми, зачастую имеют простой, безыскусный облик; южные же, словно полушутя-полувсерьез, а может, отчасти и злорадно, набросаны талантливым художником, презирающим все и всех. Небрежно начертав, он тут же бросает их на землю, и потому совершенно невозможно понять, чего же больше в его стиле – блестящего таланта или легкомыслия. Так же и бабочки: южные, будь то их вид или облик, куда разнообразнее и причудливее своих северных собратьев. Она совсем не разбиралась в бабочках и едва ли смогла бы назвать хоть один вид, поэтому и давала им незатейливые имена по цвету их крыльев: белая бабочка, черная бабочка, розовая бабочка, цветная бабочка.
Бабочка, что томилась у окна второго этажа, была белой.
В первый день, когда Она и Он поселились в гостинице, бабочка уже была здесь. Тогда у нее еще было достаточно сил, чтобы летать, и здесь, в этом тесном квадратном пространстве, она, устремившись в стекло, непрестанно трепыхалась, то порхая, то замирая.
– Ну разве эта бабочка не глупая? – сказала Она Ему.
– Глупая, прямо как ты, – безразлично ответил Он, мельком взглянув на нее.
Вернувшись в комнату и приняв душ, Она спросила:
– И почему же я глупая?
Он не понял Ее, тогда Она пояснила:
– Разве ты не сказал только что, что я такая же глупая, как та бабочка?
– Так и есть, а ты думала, ты не глупая? – посмеиваясь, ответил мужчина.
– И все-таки, почему я глупая? – стояла на своем Она, добиваясь Его ответа.
Он же умышленно дразнил Ее, лишь повторяя, что Она глупа, но не уточняя почему.
Утром следующего дня, выспавшись, Он и Она, как и планировали, отправились на один из знаменитых горячих источников на берегу моря. Накинув на плечи банные халаты, они лежали на длинных бамбуковых шезлонгах, глядя на море и наслаждаясь легким морским бризом, когда Она неожиданно вспомнила о бабочке; спускаясь утром из номера, Она забыла посмотреть, жива ли еще та. Могло ли палящее солнце испепелить недвижно созерцающую его бабочку?
Мужчина лежал на соседнем шезлонге и, по-видимому, спал. Она больше не говорила с Ним о насекомом, в одиночку размышляя о бабочке. Но вскоре мысли о ней снова вылетели у Нее из головы. Проснувшись после короткого сна, Он вновь потянул Ее в воду. Погрузившись в воду, Она позабыла о бабочке окончательно.
После горячих источников они отправились поесть морепродуктов. Когда они возвращались в гостиницу, уже смеркалось. Они поднимались на второй
