Прошло немало времени, прежде чем она помогла ему добраться до дивана и сказала:
– Не бойся, не бойся.
Старик втянул шею и скрючился всем телом, будто хотел стать меньше, превратиться в незаметную пылинку или даже вовсе исчезнуть.
Он и она. Оба старые. Оба страдали от происходящего.
За ужином Кан Лянь держала себя с мужем весьма холодно. Лю Сянцюнь почувствовал странный настрой жены и пристально смотрел на нее; в свете лампы на ее лице были заметны морщины, а само лицо покрыто обидой, будто слоем ржавчины. Он ждал, когда она что-нибудь скажет.
После ужина Лю Сянцюнь зашел в кухню, чтобы вымыть тарелки. Кан Лянь проследовала за ним и, уставившись в его спину, выдала:
– Мне не нужна похвала, да пусть даже молния в меня ударит, я этого не боюсь, но я так хочу, чтобы он умер. Или я. – Эти слова ненависти были сказаны с горечью и отчаянием и звучали, словно эхо откуда-то из бездны. Кан Лянь продолжила: – В прошлом месяце я в первый раз ударила его, из-за того что он промочил только что надетые чистые штаны. Эти старые ватные штаны я прежде распорола, постирала, нашила новую хлопковую ткань, просушила. Я потратила целую неделю на это, а он промочил их за несколько секунд. Я ударила его, я виновата.
У Лю Сянцюня защемило в сердце; удержавшись от удара, он повернулся и сказал:
– Отец всегда так жил, он тоже виноват. – Его голос был наполовину утешающим, наполовину решительным. – Старушка моя, в следующем году я уже не буду работать, будем вместе ухаживать за ним.
Кан Лянь замотала головой:
– Завод ведь процветает! К тому же тебе нравится ходить по делам в городе.
– Я состарился и уже не хочу бегать по делам, хочу лишь пользоваться ситуацией и заработать для семьи немного денег. Отец уже при смерти, ты вновь болеешь, когда я не дома, то любой телефонный звонок тревожит меня. Я очень сожалею, что мы не осознали этого раньше, – тихо ответил муж.
Кан Лянь погладила его по щеке и потянула за мочку уха, со скорбью в голосе она сказала:
– О чем тут сожалеть? Хорошо мы живем или плохо, достигли своих целей или нет, все это неважно, важнее всего твое здоровье.
Это была больная тема для обоих. В молодости они считали, что не стоит слушать брехню и лизать другим зад, угождать начальству и незаконно сдирать деньги с других. Только в старости они поняли, что финансовые трудности в семье заставляют испытывать постоянную тревогу. Под спокойной жизнью скрывается потаенное горе, которое внезапно вылезает наружу одним летним вечером. В тот вечер они оба, лениво обмахиваясь веерами, дышали свежим воздухом. Неожиданно рядом остановился блестящий автомобиль черного цвета, из которого вышел человек и непринужденно улыбнулся им. Они с удивлением узнали в нем своего старого знакомого. У него было румяное лицо и красивая рубашка в клетку замысловатого кроя. Во время беседы он неоднократно подчеркивал, что в наши дни уже никто не существует на зарплату. Ненароком он также отметил, что у него есть собственный магазин. Муж с женой обменялись непонимающими взглядами, в этот момент они почувствовали себя самыми отсталыми стариками на планете. Кан Лянь с застывшей на губах улыбкой то и дело поддакивала. Лю Сянцюнь сидел неподвижно и спокойно, будто его поразила молния; рассмеявшись, он сказал:
– Запиши наш номер телефона, чтобы в дальнейшем поддерживать связь.
Старый знакомый сделал вид, что записывает, хотя на самом деле просто беспорядочно тыкал в кнопки. В его движениях читалось презрение и абсолютное пренебрежение. Лю Сянцюнь весь как-то обмяк, он изо всех сил потянул за бесформенную дырявую хлопковую куртку, чтобы ослабить ее. По- видимому, тогда он учуял какой-то кислый запах. Внутри него все перевернулось. Следующие несколько ночей он страдал от бессонницы и тогда принял решение через знакомых устроиться на частное предприятие. Лю Сянцюнь, будто он все еще был молод, сообщил своей жене, что хочет еще пару лет пожить, как сейчас, ведь времена и общество уже не такие, как раньше, что обязательно нужно стать очевидцем того, как Лючжоу становится похожим на большой город, и что не стоит стремиться только к простой крестьянской жизни. На его визитке теперь значилось «менеджер по продажам», и таких менеджеров на заводе было несколько десятков. Лю Сянцюнь продавал в основном стройматериалы, и ему часто приходилось иметь дело с заносчивыми субподрядчиками и хитрыми посредниками, и только избавившись от лишних звеньев, он мог заработать. Выручка от продаж и сумма возврата каждый месяц должны были соответствовать определенным критериям, отчего он испытывал невероятный стресс, однако даже одной успешной сделки хватало, чтобы доход получился весомым. Лю Сянцюнь сконцентрировался на заработке, и потому все тяготы домашних дел легли на плечи Кан Лянь. Она часто задумывалась над тем, в какой именно день это все началось, когда изменился этот городок, в котором она очутилась, когда люди стали с таким остервенением требовать денег и так же их тратить. Она сказала:
– Я думаю, и пары лет не пройдет, как это место станет таким же, как Шэньчжэнь.
Муж и жена делились друг с другом своими горькими думами, взаимно прощали странности характера, и все это лишь из-за нужды в деньгах. В совместной жизни сегодня ты утешаешь меня, а завтра я тебя.
Этим вечером Лю Сянцюнь был тише воды ниже травы, двумя руками держа руку Кан Лянь и шлепнув ею по своей щеке, он спросил:
– Отвела душу?
Он сделал это слишком резко, Кан Лянь даже не успела одернуть свою руку. Она с упреком посмотрела на него и мягко сказала:
– Я была сильно обижена. Все, что было сказано, сказано в сердцах, не принимай всерьез. Но и с тобой все не просто, чуть что – сразу садишься на ночной поезд.
