слонялся по улицам. Летом он был одет на прохладную погоду, в туфлях и носках, а в холодное время года красовался в коричневом европейском костюме и начищенных до блеска туфлях. Он любил посидеть в чайной или посветиться в шахматно-картежном клубе. Если где-то кто-то собирался, или открывался новый магазин, или покупали новый дом, или в какой-то семье школьник поступал в знаменитый университет, или кто купил лотерейный билет и сорвал куш, – везде у него находился способ вытянуть из людей денег. Аппетит у него был вполне умеренный: его угощали вином, подносили конверт с деньгами, и на этом дело заканчивалось. Одним словом, он понемногу попивал у людей кровь. Но были и те, кто не верил в это суеверие, не наливал ему и не давал денег, думая: «И что он со мной поделает?» Например, Дэгуй, что жил у западных ворот, они с Восьмиглазым вроде бы приходились друг другу дальними родственниками, седьмой водой на киселе, но никогда не поддерживали отношений друг с другом. Дэгуй презирал этого человека. В тот раз он открыл аптеку, где продавал лекарства традиционной медицины. Восьмиглазый пришел на открытие и повесил маленькую хлопушку, а Дэгуй угостил его сигаретой, однако после этого перестал обращать на него хоть какое-то внимание. Когда в полдень гостям стали наливать, никто не повел его за стол. На следующий день, как только лавка открылась, первым, кто переступил порог, был Восьмиглазый, и Дэгуй выписал ему пять порций лекарства согласно рецепту. Восьмиглазый забрал сверток со снадобьем и ушел. С самого своего появления и до ухода он не сказал ни слова, только жестикулировал. Спустя два часа Восьмиглазого привезли обратно на ручной тележке. Тележку поставили у входа в лавку, а Восьмиглазый остался лежать на ней. Лицо его было мертвенно-бледным, волосы всклокочены, по бедрам тянулись липкие кровавые следы. Он все время повторял, что вернулся домой и заварил купленные здесь лекарства, выпил, и не прошло и десяти минут, как у него начался понос, а потом его начало нести гноем и кровью, еле унял. Стоит ли говорить, что это все из-за лекарств, купленных в аптеке Дэгуя! Он не захотел спорить с Дэгуем, а собирался прямиком в суд подавать иск. Обертка и рецепт лежали возле его шеи, а горшок с отваром лекарства и нераспакованные четыре порции лекарства лежали под задницей. Дэгуй взял рецепт и перечитал его. Рецепт выписал старый врач Чжу, живший на главной улице и принадлежавший к известному роду. Репутация его была безупречна, добрая слава о нем ходила не только в городе, но и в окрестных областях, и дом его был сплошь увешан вывесками и почетными знаменами. Разумеется, проблема не могла быть в рецепте. Но и сам он без малейшей ошибки подбирал лекарства согласно рецепту, так что проблема была и не в нем. Он понял, что Восьмиглазый явился сюда устроить скандал и растоптать репутацию его аптеки. По идее, суда он не боялся, он был уверен, что выиграет. Но, даже выиграв дело у Восьмиглазого, много очков получишь в зачет доброму имени? Босяку не страшно обуться, он окажется единственным по-настоящему проигравшим в этом деле. Ругнувшись про себя «Неудачник», он достал большой конверт и отдал его Восьмиглазому, только так дело и уладили.
Когда Дабао узнал, что Восьмиглазый тоже спорит за этот участок, да еще и подал жалобу начальнику уезда Хуан Чжифу, требуя объявить торги, ему стало немного смешно. Сколько денег мог заплатить за землю Восьмиглазый, с его-то имуществом? Он посоветовался с Хуэй Маото. Тот считал, что на Восьмиглазого не стоит обращать внимания, на ядовитую сколопендру найдется петух, а на хитрую крысу – кошка, и не нужно бояться, что этот рогатый черт под ситом пройдет[92], если явится, то он, Хуэй Маото, ему врежет. Однако Дабао никак не мог успокоиться и отправился говорить с отцом. Тот убедил его, что ни в коем случае нельзя вступать в противоборство:
– Во всем мире есть три вещи, с которыми нельзя связываться: женщины, дети и подлецы.
Он велел Дабао взять пару бутылок вина и отнести их Восьмиглазому вместе с конвертом, чтобы погасить назревающий конфликт.
Они все недооценили Восьмиглазого.
Восьмиглазый не захотел конверта, он взял только вино, открыл зубами крышку, отпил залпом половину бутылки, отер рот и сказал:
– То есть ты хочешь, чтобы я не спорил с тобой за этот участок?
– Я прошу тебя не мутить воду.
– Ты не злись, что я сказал «спорить». Я знаю, что в ваших глазах я негодяй, что такой вот я персонаж, который конвертики собирает да за малой выгодой охотится. Да, тут вы правы, но это все старая история. Нынешнее общество развивается, и я тоже по-честному хочу стать человеком. Мне этот участок для дела нужен.
– Мне радостно такое слышать, – сказал Дабао. – Но если хочешь землю купить, то можно же найти другое место.
– А почему бы тебе самому не поискать место для своего дела?
– Странные вещи говоришь, кто успел – тот и съел, разве нет?
– Как ты можешь утверждать, что ты был первым?
– У меня в докладе печатей семь-восемь будет.
– А я в мечтах уже все печати проставил.
– Ты что такой дерзкий-то! – аж поперхнулся от гнева Дабао. – Я с тобой серьезно, а ты поперек!
Восьмиглазый посмеялся ледяным смешком и вновь пригубил вино.
– Ты понимаешь, что за эпоха наступила? Эпоха конкуренции! Все хотят разбогатеть. Если хочешь разбогатеть, то серьезно нельзя.
– Подлая логика!
– Ругаться ты умеешь, ругаться тебе нравится. Глаза открой да взгляни, кто сейчас разбогател. Сколько среди них найдется не подлецов?
– Тебе просто нравится по-скотски поступать, да?
– Если речь идет о том, чтобы разбогатеть, по-скотски так по-скотски.
