– Ваше величество, а не пройтись ли по свежему воздуху?
– Да какой он свежий, – буркнул я, – от духов и притираний уже в голове дурь и просветление, а что будет в помещениях…
Но намек понял, соскочил на землю и, бросив повод в лицо ближайшему мужчине с роскошной черной шляпой с белой опушкой сверху, пошел, не оглядываясь, четко ступая по каменным плитам в сторону дворца.
Альбрехт небрежно подал повод одной из дам, но не случайной, как я заметил сразу, а статной красавице в розовом платье и в розовой шляпке с кокетливо загнутыми вверх с боков краями.
День солнечный, одни дамы с зонтиками, другие прячут аристократически бледные лица под широкими полями шляп с множеством цветов вокруг тульи. Часто-часто трепещут яркие веера, похожие на перламутровые крылья стрекоз, у многих на лицах обещающие улыбки, подведенные глаза блестят маняще и загадочно.
Альбрехт проговорил негромко, не меняя выражение лица:
– Вас встречает цвет двора. Хороший признак.
– Нас, – уточнил я. – Мое величество быстренько смоется, а вас оставит разгребать всякое… добро и счастье.
– Нехорошо таскать каштаны из огня чужими руками.
– А зачем тогда императорство?
На ступенях снизу и до самой парадной двери толпятся рядами, словно хор ансамбля малых народностей, ярко и кричаще одетые сановники и наиболее знатные женщины.
Проход для нас совсем узкий, я сразу подумал, что легко достать стилетом под ребро или в спину, но продолжал милостиво улыбаться, будто это не я страшный властелин Багровой Звезды, а вот этот, что идет со мной рядом.
Почти у самого входа похожие на кукол дети с затейливо уложенными взрослыми прическами, а то и вовсе в париках, ждут с букетами цветов, а когда я приблизился, церемонно приседали и протягивали цветы.
Я взял у первой девочки, кивнул:
– Спасибо…
Она пропищала:
– К вашим услугам, ваше высочество!
Альбрехт едва слышно хмыкнул, тоже обратил внимание, все помнят, что прибыл всего лишь принц императорской мантии, вассал, хотя и очень могучий вассал.
Я с приветливо-равнодушным видом двигался сквозь строй радостных вроде бы лиц, под которыми кроется плохо скрытый ужас перед существом, что прибыло на Багровой Звезде Зла.
Целый строй роскошных дам, у двух на громадных шляпищах целые цветочные клумбы, представляю, какая нагрузка на шейные позвонки, хотя у обеих шеи как у буйволов, крепкие женщины, только щеки намалеваны красным чересчур, как у клоунов, а так даже весьма приятно смотреть на статных и породистых, аристократия еще не совсем выродилась.
Альбрехт приотстал на полшага, позволяя все внимание концентрировать на мне, а я продолжал двигаться сквозь строй, держа на лице благожелательную улыбку чудовища на отдыхе.
Церемониймейстер или кто тут ими дирижирует умело вкрапил в этих самых как бы лучших, что были с императором в подземельях, несколько человек из оставленных, эти нас не страшатся, улыбаются искренне, кланяются без натуги, тем самым задавая тон.
Но отличить тех от этих легко, дамы обмахиваются веерами слишком нервно, улыбки вымученные, а кто без веера, те вообще прижали кулачки к груди.
У двери шестеро гвардейцев, двое по обе стороны, еще двое на три шага впереди, и еще два самых рослых вообще загораживают дверь, но распорядитель им шепнул что-то, и оба поспешно отошли в толпу придворных.
Пауль Лазиус забежал вперед, подпрыгивая и пританцовывая, но я плохо понимаю хореографический язык пчел, а он после заключительного поклона сказал торопливо:
– Позвольте, покажу вам апартаменты!.. Отдохнете, а потом вас примет его величество император…
– Веди, – велел Альбрехт.
Лазиус бросил на меня вопросительный взгляд, я промолчал, и он послушно засеменил впереди, смешной и одновременно грациозный во всех ужимках и подпрыгиваниях дворцового этикета.
На четвертом этаже лакеи в коридоре одеты богаче иных принцев, рослые и прекрасные лицом и статью, так я и поверил, что они только лакеи, а в прихожей моих апартаментов роскошно одетые слуги торопливо расставляют вазы с яркими цветами, при нашем появлении поспешно удалились.
У стен в ряд четыре молодые девушки в розовых и розово-синих платьях, держатся чопорно, но слишком миленькие, чтобы чопориться слишком долго. Альбрехт тоже понял сразу, кивнул в их сторону, я покачал головой, он преувеличенно грустно вздохнул.
