каменоломни… Конечно, кто не сумеет вписаться в нашу светлую и радостную жизнь, полную оптимизма и насилия.
Они переглядывались, на лицах то тревога, то чувство облегчения, Альбрехт сказал неумолимо:
– Все остальные варианты – лишняя головная боль. Наш вождь верно говорит: нет человека – нет проблемы!
Келляве буркнул:
– Если бы он так и делал… А то мерехлюндит, и нас размерехлюндил. А мерехлюнды всегда промерехлюндивают!.. За что обожаю сэра Растера, он даже слова такого не знает. И не свойственных рыцарю сомнений!
Сэр Рокгаллер, что помалкивал, поглядывая то на одного, то на другого из говоривших, сказал со вздохом:
– Это нужно было сделать еще с логовом императора Германа!.. Никакое не убийство вовсе. Закапывались, прекрасно понимая, что наверху скорее всего завалит так, что никакими силами никто не выберется, и все задохнутся без еды и питья. Но сэр Ричард проявил непонятную слабость и малодушное милосердие!..
Я ответил со вздохом:
– Христианское милосердие, увы. Ладно, объявите награду всем, что укажет место, куда ушел Скагеррак. Большую награду. Можно даже такую, которая ничего не стоит, но местным будет важнее денег.
Он спросил с недоверием:
– А что в этом развращенном мире важнее денег?
– Титулы, – пояснил Альбрехт.
– Титулы, – подтвердил я, – привилегии, позволение носить бант сословия высшего ранга… Главное, чтобы старались, из кожи лезли.
Норберт сказал негромко:
– Время идет, в подземельях ловят каждый звук сверху. Даже в самых глубоких будут толчки и сотрясения. Но все равно, если даже не услышат, через какое-то время начнут пробиваться наверх. Конечно, это будет, когда запасы продовольствия подойдут к концу, но никто из нас не знает, насколько им хватит. Потому сэр Ричард прав, нужно поторопиться.
Глава 3
День пролетел, словно укоротился в десятки раз, половины не успел сделать, как наступил вечер, а за ним и ночь. Едва выпроводил последних из канцелярии, как поглядывающий с сочувствием Хрурт доложил, что за дверью ждет Мишелла Моррисон.
– В ночной рубашке, – добавил он.
– Впусти, – велел я.
Мишелла переступила через порог, робкая и трепетная, в ожидании подняла на меня взгляд удивительных изумрудных глаз.
– Мишелла, – сказал я.
Она ответила жалобным голосом:
– Ваше величество, простите, я не сама, меня герцогиня Самантелла прислала!
– Ого, – сказал я. – Вон как даже…
Она смотрела умоляюще, в глазах все еще испуг, я торопливо подошел, обнял, чувствуя, как часто стучит ее сердце.
– Герцогиня знает, – сказал я, – что делает… в интересах империи.
Она подняла голову, изумрудный блеск в глазах стал еще ярче.
– Ваше величество?
– Сэр Ричард, – напомнил я. – Для вас я всегда сэр Ричард. Давайте угощу пирожными, а вы расскажете, как у вас там при дворе идут дела…
После фужера шампанского скованность постепенно выветрилась из ее тела, бледные щечки порозовели. Уже с нарастающим удовольствием слопала горку пирожных, затем без стеснения сбросила рубашку и скользнула ко мне под одеяло.
Я успел подумать, что герцогиня как-то высчитывает насчет перемены блюд или же и на этот счет есть правила, но забивать голову ерундой не стал, великие государственные деятели должны мыслить о высоком или хотя бы великом.
Утром она упорхнула все так же в ночной рубашке, возможно, опять же инструкции герцогини, чтоб и в этом была разница, а я после большой чашки кофе спустился в свой кабинет для приема чиновников и вообще тех, что без меня не в состояния разрулить проблемы.
Поработал с полчаса в одиночестве, потом в кабинет вдвинулся Грейгер Армстронг, которого герцогиня представила как владетеля каких-то земель, явно значительных, приблизился на три шага и медленно поклонился.
Все движения у него, как и у герцогини, рассчитанно замедленные, чтобы никакие неожиданности врасплох не застали. Чем-то похож на перегруженную каравеллу, поверх тяжелого парика, толстого и теплого, как сибирская шуба, еще и массивная шляпа, то ли голова мерзнет, то ли что-то означает в замысловатом придворном этикете.
Свисающие до середины груди овечистые уши в крупных локонах даже в поклоне не сдвинулись с места. С тяжелыми чертами лица, крупного и одутловатого, надменно величавый, выглядит настоящим государственным деятелем, мешки под глазами придают солидность, но взор ясен и прям.
