Испугались еще как! Я только что вас спасла! И желаю оплаты! — она попыталась выхватить у Ивана калач, который тот все еще держал в руке.
— Я подчинился грубой силе, — тяжело дыша, улыбнулся Иван и разжал ладонь.
— Да вы вцепились в меня, как вор в кожаный чемодан! — воскликнула девушка, и Иван на секунду замер. — Я уж и бежала только оттого, что вырваться не могла. Меня зовут Юленька, а вас? Нет, постойте, дайте-ка угадаю…
Она подсела вплотную, долго и старательно всматривалась в его раскрасневшееся от бега лицо, отчего Иван засмущался — такого с ним раньше никогда не случалось. Юленькино лицо было так близко, что он смог разглядеть и каждую веснушку на вздернутом носике, и то, что глаза у нее были разного цвета: один небесно-голубой, а другой изумрудный. Ему хотелось смотреть в них вечно.
— По глазам вижу, что вы — Вольдемар. — Юленька отпрянула и рассмеялась, как будто зазвенела сотня фарфоровых колокольчиков.
— Увы, меня зовут Иван, — не придумав шутки в ответ, сказал Иван.
Он попытался взять себя в руки и мысленно взвесил ситуацию: судя по дорогой камее на шее, Юленька была не бедна. Он еще раз бросил взгляд на несессер. Пожалуй, ничто не мешало ему открыть здесь новый революционный кружок. Но что-то в нем противилось этой мысли, и это новое чувство напугало его.
— Признавайтесь, Иван, кто вы и почему скрываетесь? А если вы не откроетесь мне, я заколдую вас, и вы все равно все выложите.
Она вдруг посмотрела на него сквозь калач с совершенно серьезным лицом и затараторила непонятное: «Как са обичат майкя и дащерка, така да са обичаме стоа, дек го гледам». Ивану даже почудилось, что глаза ее потемнели.
— Вы наложили на меня страшное проклятие? — усмехнулся Иван с опаской, ощутив легкий шум в голове.
— Не бойтесь! — снова рассмеялась Юленька. — Ничего страшного, пустяки, но теперь вы будете любить меня всю жизнь. В моем роду были болгары, от бабки знаю заклинания. У нас через калач правду видят, и ведьму можно распознать, и плута. Вы ведь большой плут, правда? — она дотронулась до его щеки и погладила так, что Иван тут же покрылся испариной. Ему захотелось поскорее сбросить этот морок.
— Правы вы, Юленька, с бабкой вашей, только не плут я, — он зашептал Юленьке на ухо. — Хотя дело мое опасное. Не знаю, стоит ли вас замешивать в него. За мной погоня, возможно, меня скоро убьют, но многие жизни стоят за мной, мне никак нельзя погибнуть. Я бежал из соседнего города, там ждут меня мои товарищи из революционного кружка. Мы хотим свергнуть кровавый режим, установить мир и справедливость повсеместно. А рьяней всех ищет меня собственный папаша, служащий в Третьем отделении. Нам требуются надежные люди, но главное — средства. И если кто-то узнает, что я здесь, меня повесят. — Иван сжал губы и отвернулся, не сдерживая слез. Он выдержал паузу, как делал всегда, ожидая в ответ возгласа, шепота, а может быть, и возмущенного или, что бывало чаще, сочувственного вздоха, но ничего не дождался. Обернувшись, он увидел, что его спутница как ни в чем не бывало жует калач, отламывая добротные куски. На Ивана она даже не смотрела.
— Все-таки ужасно жаль, что вы не мошенник, — разочарованно вздохнула она, глядя в небо. — Хороший мошенник мне бы очень пригодился. Но раз так, придется пропадать. — Она деловито стряхнула крошки с юбки. — Ну что ж, прощайте, Иван. — Юленька легко поднялась, подхватила несессер, раскрыла над головой свой кружевной зонтик и протянула ему руку для прощания.
Иван растерялся, он никак не мог взять в толк, что происходит, но одновременно с этим не хотел отпускать разноглазую красавицу. Отчего-то было нужно, чтобы она сидела возле него со своим калачом долго-долго.
— Я отказываюсь вас понимать, — произнес Иван, взял ее ладонь и несильно потянул к себе. — Присядьте и объясните мне все. Я желаю знать, что случилось и зачем вам понадобились мошенники и плуты. Почем вы знаете, что честный бунтовщик не поможет вам?
Юленька недоверчиво посмотрела на него, оглянулась вокруг, как будто надеялась увидеть кого-то получше Ивана, вздохнула и сказала:
— Хорошо, я расскажу вам все. Может быть, и вы найдете то, что ищете. Идемте, я покажу вам свой город. Я здесь родилась, а вы здесь погибнете! — Юленька легонько ущипнула его за щеку. — От скуки, без меня!
Они прошлись по липовому бульвару, затем свернули на набережную и гуляли по угодливо извивающимся перед ними улицам несколько часов кряду, ловко избегая встреч с полицейскими чинами. Рассказ Юленьки был недолгим, но Ивану он показался целым романом, и эту прогулку он запомнил навсегда.
Родители Юленьки, отец — чиновник пятого класса по одному громоздкому на слух ведомству и маман — бывшая преподавательница немецкого, переехали в этот городок в почтенном возрасте. Зачем они перебрались сюда, Юленька не знала, родители не распространялись, а дед, наезжавший в гости не больше чем на месяц, хмыкал и говорил: что ни делай, всё дураку помощь. Отец считался в семействе непутевым сыном достойного отца, и только его строгая супруга внушала родственникам доверие. Поздний ребенок, Юленька росла в строгости и уединении, благодаря матери, и наперечет помнила те редкие моменты, когда они выезжали в город, обязательно в бричке, обязательно в шарфах и всевозможных вязаных шапках- колоколах. И еще она помнила пузырящееся чувство свободы, которое посещало ее при взгляде на витрины, на лошадей, на кавалеров возле театра.
