основательно заплетался.
— Это ваше пойло — феномен удивительный, — Романов выхватил графин у него из рук.
Беган-Богацкий опять надулся:
— Немедленно, я требую, извинитесь перед настоящим саке!
— Не перед кем уже. Как думаете, банкет внизу еще долго будет? — Романов выглянул на площадь, где все еще не стихала музыка.
Беган-Богацкий обиженно молчал, но потом отозвался:
— До двух часов.
— Идемте, тихо спустимся и пополним запасы, — сказал Романов и решительно направился к люку.
Они с грохотом спустились вниз. Ноги Романова совершенно не слушались, хотя голова была ясной. Старику пришлось дважды ловить его за шиворот, чтобы Романов не рухнул с крутой винтовой лестницы.
— Дальше только вы, меня сразу заметят, — Романов выглянул в банкетный зал из коридора.
Там они увидели эпическое полотно: пол и стены были покрыты растаявшей и присохшей пеной, некоторые шторы оборваны, разбита пара окон, но публика за нарядными накрытыми столами ничем не выдавала беспокойства — вероятно, бурные события уже утихли.
Романов, покачнувшись, принялся инструктировать старика:
— Только ведите себя не… непринужденно, — он одернул уже изрядно помятый пиджак.
Беган-Богацкий отмахнулся и на цыпочках выдвинулся в сторону столов. Со звоном скинув два стакана со стойки, о которую он запнулся, старик добрался до центра зала, где его мог видеть каждый желающий. Затем он перебежал к дальней стене и, пластаясь по ней, двинулся к бару. «Крадущийся тигр — это его фирменное», — мрачно подумал Романов. Он с отчаянием следил за стариком и еле успел спрятаться от трассирующего взгляда Воробья, которая бродила по залу с полной тарелкой еды, как будто искала голодных птенцов, чтобы накормить. Вот сейчас они и найдут друг друга. Романов даже отвернулся — к чему наблюдать эти батальные сцены, обратно старик, конечно, уже не вернется. Тем не менее, когда Романов снова поднял голову, Беган-Богацкий маневрировал среди изрядно повеселевших гостей обратно, высоко поднимая колени. Из карманов у него высовывались различные свертки, из-за пазухи задорно торчали перья зеленого лука, под мышкой маняще поблескивала бутылка коньяка. Старик помедлил возле стола с десертами и умудрился схватить свободной рукой большой кусок торта. Романов приготовился аплодировать окончанию успешной операции, но тут, коварно напав со спины, за бутылку коньяка ухватилась Воробей.
— Это для руководящего сектора, верните спиртное в бар! — воскликнула она, поставила тарелку с едой на пол и вцепилась в бутылку двумя руками.
— Я по его поручению! — Старик дернул за бутылку, и противница поехала вслед за ним по скользкому паркету в своих лаковых туфельках без каблуков.
До двери оставалось совсем немного, когда, заметив входящую в зал Александрию Петровну, он остановился как вкопанный. Потеряв равновесие, Воробей выпустила бутылку, и старик, воспользовавшись этим, быстро присел за длинным столом и на четвереньках пополз к двери.
Он ворвался в коридор и, прокричав шепотом: «Удалось остаться незамеченным, провиант со мной!» — стал взбираться наверх, ловко переступая коротенькими ножками по железным ступенькам.
Поднявшись, они заперли люк и разобрали добычу. Романов уважительно хмыкнул, кивнув на бутылку коньяка, а потом подбросил ее с разворотом и поймал рукой за спиной. Бутылка чуть не выскользнула.
— Вас только и посылать. По-вашему, это «незаметно взять»? Что там у вас? — Романов развернул свертки. — Соленые огурцы, черный хлеб, лук и сало… А вы не промахнулись с напитком?
— Я не привлекал внимания! Это кто-то из вновь прибывших привез, он не знает меня в лицо, это была конспирация! — возмутился Беган-Богацкий. — А эта ваша секретарша, я вам скажу — церберша!
Романов откупорил бутылку и, помычав от удовольствия, наполнил стопку.
— А второй у вас нет? — спросил он. — А то я свою… того. Беган-Богацкий протянул ему бумажный стаканчик с салфетками. Романов уже собрался высказаться на этот счет, но снизу громко постучали в люк. Старик дернулся, как от выстрела, округлил глаза и приложил палец к губам. Когда стук повторился, он схватил с пола картину и навис над люком.
— Степан Богданович, немедленно открывайте! После балагана внизу я должна бы вас уволить к чертям, — голос Александрии Петровны прерывался глухими ударами, и крышка люка подпрыгивала. — Вам же нельзя пить! Вспомните прошлогоднюю ярмарку! С кем вы там заперлись?! Вам не стыдно?
Романов бесшумно отсалютовал Беган-Богацкому бутылкой и глотнул из горла. Мягкое тепло разлилось по телу.
Так-то лучше, подумал он и потянулся за черным хлебом. Через некоторое время послышались удаляющиеся по ступеням вниз шаги.
— А что это вы так струхнули, коллега? Боитесь ее, да? — спросил Романов, опять глотнув из бутылки.
— Алечка совершенно безобидна! Вы ничего о ней не знаете! Она была совсем девчонкой… Перед революцией из-за несчастной любви она сбежала из института благородных девиц, а ОН обманул ее… — старик безучастно смотрел в окно.
