борта, голова кружилась и, признаться, основательно тошнило. Шатаясь, он добрался до стола, где обнаружил прозрачный кувшин с чем-то красным, хрустальный бокал на подносе и голубоватую картонную карточку, исписанную почерком старика. Не церемонясь с бокалом, Романов схватил кувшин и, забыв собственное предупреждение о незнакомых напитках, сделал несколько глотков. В кувшине оказалась кисловатая прохладная жидкость, похожая на морс, и Романов жадно допил ее до конца. Он поднес к глазам карточку и, с усилием фокусируясь на мелких буквах, прочел:
Романов ощутил, как к тошноте и стальному пруту в позвоночнике добавляется липкая испарина. Какой еще вокзал, с раздражением спросил у карточки Романов и начал рыться в карманах пиджака, надеясь найти ответ там. Дико захотелось курить. Всплыли воспоминания. Третий уже брудершафт, и он трясет старика за плечо, уговаривая уехать: «Пора, выбираться из этой дыры, вам нужен отпуск. И мне… нужен отпуск. Всех отпустить!» Кажется, он обещал ему место на кафедре… или это было во сне? Романов загромыхал ящиками стола в поисках сигарет и в самом нижнем отыскал помятую пачку древнего «Пегаса». Интересно ты придумал, приятель, сказал он сам себе — вокзал. А барахло? Креслице твое в вагончик не влезет, и книжечки ты не упрешь… Черт, где же зажигалка… Или он думал, что вернется в город позже — проведает пацанов и сразу вернется, столько здесь еще дел. Хотя бы спички, дайте же огня, звери…
Простонав, Романов шагнул к окну и охнул. Город был затянут черным дымом, кое-где мелькало рыжее пламя, по площади метались люди, слышались далекие завывания сирены. Все звуки, которые он не мог себе объяснить сквозь сон, теперь материализовались наяву. Он дернул створку окна, и тут же запах гари и шум, значительно прибавив громкости, бросились ему в лицо. Город был как на ладони, и масштаб бедствий напоминал эпические полотна о войне 1812 года. Наверное, только отсюда такое и увидишь, как-никак самое высокое здание в городе. Романов обмер с прилипшей к губе сигаретой: он наблюдает, как горит город, с пожарной каланчи.
Сердце норовило выпрыгнуть через уши, он слышал каждый его удар. Чертов старик со своим лекарством! Романов бросился к люку, дернул изо всех сил, дверца легко поддалась, и он отлетел к стене. Больно ударившись затылком о раму картины и обернувшись, он встретился взглядом с толстым усатым пожарником в блестящей каске. Тот тревожно смотрел на него с холста: «Не уберег, братец, не уберег!»
Прогрохотав по ступеням лестницы, Романов миновал пустой прохладный зал музея и толкнул плечом дверь. С обратной стороны вскрикнули. За дверью стояла кудрявая пухленькая девушка в милицейской форме. Она потирала плечо и обиженно смотрела на Романова.
— Сержант Волкова. Ваши документы, — строго проговорила девушка.
— Какие еще документы? Доложите, что тут… — Романов оглянулся по сторонам. Раздавались крики, детский плач, тут и там высились груды сваленных вещей. Тюки тряпок, почему-то телевизоры, лыжные палки и коляски. Вдалеке мерцал бок грузовичка полевой кухни. Мимо со скрежетом пронеслась «Газель».
— Ваши, гражданин. У меня приказ мэра никого на объект не впускать, выходящих задерживать… До выяснения.
Она покраснела и растерялась, словно никак не ожидала ничьего появления изнутри, и явно не знала, как поступить.
В памяти мелькнуло стыдное: он невнятно рычит в трубку из музейного кабинета. «В целях контроля за объектом стратегического назначения, приказываю выставить пост…» Романов вдруг увидел себя со стороны — небритый, вспотевший, в измятом пиджаке, наверняка он больше походил на бродягу. Но сейчас все это неважно, а важно сейчас совершенно другое.
— Послушайте, сержант Волкова, мэр — это я, — с усталой твердостью в голосе сказал Романов. — Приказ я издал сам. А теперь отменяю, нечего здесь охранять. Идите домой. Видите, что в городе творится? — Романов еще раз безнадежно ощупал карманы. — Спичек нет у вас, сержант?
— Вы мэр? Ну, конечно, — девушка усмехнулась. — Без документов не положено! До выяснения! — она повысила голос и, заметив, что Романов собирается уходить, ухватилась за кобуру.
Романов окликнул проходящего мужика, толкавшего перед собой тележку из магазина, забитую ватниками.
— Прикурить не будет?
Мужик протянул ему зажигалку и усмехнулся:
— Тебе огня мало?
— Что там город?
— Полыхает! — бодро ответил мужик. — Давно пора спалить эту богадельню, — вдруг добавил он и сплюнул на землю.
Романов затянулся, ветер мешал прикурить.
— Стрелять буду! — закричала сержант тонким голосом и продолжила неловко копаться в кобуре.
Сигарета наконец разгорелась.
— У них патронов нет, — доверительно сказал ему мужик, — откуда у них патроны, если милиция раз в три месяца меняется. И пистолетов. Салют!
