дверями. Помимо этого, в доме не раздается ни звука.
Тишина. Я жду. За спиной слышно недоброе ворчание толпы.
Не собираясь отступать, я начинаю колотить в дверь. Повернув голову, я с удивлением замечаю свою тень, растягивающуюся по стене дома, и понимаю, что меня снова снимает камера. Что же, я в очередной раз дал репортерам пищу для новых измышлений о моем характере.
Постепенно я прихожу в неистовство. Я должен их видеть! Каждый атом моего тела вибрирует злобой и отчаянием; мне кажется, я вот-вот взорвусь и рассыплюсь искрами по Вселенной. Я колочу по стеклу, все сильнее, пока оно не идет под моим кулаком трещинами. Толпа за моей спиной подходит все ближе, и мне опять кажется, что они держат над головой коптящие средневековые факелы. Я отступаю от двери на шаг и поворачиваюсь к ним. Я готов сразиться с каждым из них, а потом выбить эту чертову дверь и вытрясти из отца Дуга все, что ему известно. Я делаю еще один шаг в толпу, но тут передо мной появляется молоденькая девушка. Она похожа на журналистку, но у нее другие глаза. Она смотрит на меня почти сочувственно, не как на зверя в зоопарке.
— В нашем фургоне есть рация. Мои коллеги вызвали полицейских, и они уже едут сюда. Уходите, пока не поздно, а то это может для вас плохо кончиться.
Моя голова дергается. Этого я никак не ожидал. Абсурдность ситуации заключается в том, что журналистка предлагает мне покинуть сцену, на которой прямо перед ее камерой должно вот-вот разыграться увлекательное шоу. Разве не ради этого она просидела в засаде весь вечер? Такое неожиданное проявление человечности поражает меня в самое сердце.
— Спасибо вам большое, — шепчу я. И стремглав бегу обратно.
Я возвращаюсь в пустой дом. Что мне делать? На текущий момент главное препятствие моей деятельности заключается в том, что у меня нет машины. Наверное, надо позвонить детективу и потребовать ответа.
С телефоном в руке я подхожу к телевизору. Наверное, несмотря ни на что, нашему поколению невозможно избавиться от потребности постоянно находиться в курсе событий. Наши дети шарят в Интернете в поисках новостей. А для меня королем все еще остается старый добрый ящик.
Я немедленно понимаю: произошло что-то еще. Через экран тянется красная лента с надписью «СРОЧНЫЕ НОВОСТИ». Я ловлю себя на том, что читаю бегущую строку внизу монитора, игнорируя то, что говорит диктор, одетый в строгий костюм мужчина средних лет с проседью на висках. Я читаю следующее:
«Стрельба в Канзасской школе. По всей вероятности, в числе жертв оказались еще пятеро детей и один учитель. Полиции стало известно имя нападавшего — Джефф Дженкинс».
Теперь я слушаю ведущего:
«Как свидетельствуют первые сообщения с места трагедии, Джефф Дженкинс находился под большим впечатлением от стрельбы, которая произошла в одной из школ Делавэра ранее на этой неделе. На своей странице в „Фейсбуке“, он разместил пост следующего содержания: „13 человек — это не предел. Подождите, вы еще увидите, что будет дальше“».
Я переключаю канал, нажав на кнопку пульта с такой силой, как будто хочу уничтожить услышанное. Но и здесь передают то же самое, за тем лишь исключением, что на этот раз ведущей оказывается молодая девушка в шелковом платье и оригинального кроя деловом пиджаке. Она предоставляет слово какому-то мужчине в черном деловом костюме, с идеально уложенными волосами и безвольным подбородком. Словно глумясь надо мною, он назидательным тоном вещает с экрана свои напыщенные глупости. Этот тип говорит так, будто он — единственный носитель утерянной остальными мудрости:
«Мы должны были предвидеть подобный поворот событий. По всем меркам, Джефф Дженкинс был странным ребенком. Он вечно держался особняком, у него не было друзей. Разве не то же самое мы наблюдали в Делавэре? Учителя и, помоги нам бог, мы, родители, должны идентифицировать этих ребят прежде, чем они причинят вред остальным. Люди, откройте глаза! Посмотрите на своих детей! Если вы сейчас сидите и рассуждаете примерно так: „Малыш Джонни неплохой, но другой, не такой, как все“, — если вы убеждаете себя в том, что он просто особенный ребенок, тогда я скажу вам — вы соучастник убийства. Да, именно так! И попробуйте доказать, что я не прав».
Ведущая явно испытывает неловкость:
«Хорошо, давайте на этом и остановимся. Я хотела бы подчеркнуть, что мнение нашего гостя может не совпадать с мнением нашего канала».
Гнев закипает во мне, согревая тело, пока музыкальная заставка гремит в ушах. Я снова с силой переключаю канал, в надежде лишить журналюг дальнейшей возможности скармливать мне это дерьмо.
«Конечно, интроверты — это просто такой тип личности. И немало выдающихся людей принадлежит к данной категории. Интроверты обращены внутрь себя, а не вовне. Они стремятся к тишине, одиночеству, поскольку не любят шумных компаний. Идеальный отдых для них — это вечер, проведенный дома, с книжкой в руках, а не на вечеринке», — профессионально вещает женщина средних лет, излучая, словно радиацию, чувство собственной правоты.
Ведущий кивает, ухмыляясь:
«Но ведь социопаты, как правило, тоже интроверты, не так ли, доктор Грегори?»
Я выключаю телевизор. К моему удивлению, мой гнев спал. Сознание застряло на одной фразе, которую я только что услышал: «Разве не то же
