вслух — Джинн не ответил, но кивнул в направлении Цезаря.
— Stronzo, ты не к тому обращаешься, — произнес тот же голос. — Madre de Dio, как я хотел с тобой поговорить! Чуть ли не с детства. Но я ж просто железяка, хоть и с именем…
У меня реально шнифты на лоб повыскакивали:
— Це… Цезарь?
— Нет, папа римский, — ехидно заметил мопед. — Чет ты мне не рад, папочка, или мне померещилось?
— Говорящие вещи… — Джинн задумчиво крутил в руках планшет, дотоле скромно молчавший, но на поверку оказавшийся такой же фичей, как мой Цезарь. Планшет носил имя Купер, в честь какого-то североамериканского гада, как объяснил мне Джинн. — Или не вещи? Ты что-нибудь понимаешь, бро?
— Я понимаю то, что нам давно пора пойти пожрать, — сказал я. — Лично я голоден, а когда я голодный, то соображаю хуже.
Мы поперлись в столовую. Предварительно я попрощался с Цезарем — забрать его с собой я не мог, так что моя фича осталась скучать в боксе. Впрочем, Купер проявил солидарность с Цезарем и сообщил Джинну, что за пределами боксов общаться будет только… как он сказал, холера его побери? — мнемонически.
За едой мы обсуждали свои приобретения. Должен заметить, я был рад, что моя железяка обрела некое подобие разума — это еще одна розовая мечта детства. Я-то с машинами говорил, но они мне, понятное дело, не отвечали.
Джинн тоже был рад Куперу — примерно как я Цезарю. Он все тестировал его новые возможности и, кажется, был от них в восторге. Ну да, мне-то на Цезаре здесь не покататься. Ничего, пусть пока в стойле стоит, ему и так на его веку досталось.
Подкрепившись, мы поперли к себе. Джинн уже вовсю зевал, да и мне, признаться, хотелось малехо на массу придавить. Неладное я заметил еще на подходе — двери нашей комнаты были приоткрыты, хотя я точно помню, что мы их закрывали. Che cazza? Я вытащил «беретту» и знаком показал Джинну, чтобы он отошел назад. Тот вжался в стену справа от входа, достав вторую «беретту», которую я ему подарил в знак дружбы. Впрочем, я был уверен, что стреляет он, примерно как я вышиваю крестиком (моя тетя этим забавлялась — запустит, бывало, одного-двух мелких роботов-швецов и пальцем их направляет, а они выводят разноцветными нитками; на кой — не пойму, все ж можно в супермаркете купить…).
Глубоко вдохнув, я заскочил в комнату, выискивая глазами того, кто к нам вломился. Искать пришлось недолго — на третьей, пустующей кровати сидел какой-то паренек, я даже чуть было не шмальнул по нему, но, срубив, что он безоружный, шагнул ближе, держа его на прицеле.
Cazarolla, ничего себе сюрприз! Взломщиком оказался не кто иной, как давешний парнишка… как там его? Фредди. Я свистнул, напрочь забыв свои же наставления в адресс Джинна, и спросил:
— Che cazza vuoi? — И, спохватившись, перевел: — Какого хрена ты здесь забыл?
— Шел мимо, искал себе комнату, — пожал плечами Фредди. — Гляжу — есть место, дай, думаю, зайду. А что, я помешал вашему уединению?
— Тебе, может, зубы пересчитать? — предложил я. — Будешь хамить — не посмотрю, что раненый, приложу будь здоров…
— Не кипятись, бро, — примирительно заметил Фредди. — Считай, я неудачно пошутил. Говорю ж тебе, я еще нормально общаться не научился, всю жизнь в монастырской богадельне прожил.
Тем временем появился Джинн, вооруженный и не очень опасный.
— Знакомься, — сказал я ему. — Местный бомж по кличке Фредди. Или это твое имя?
— Нет, это ник, — ответил тот, вставая. Вставал он не так, как другие, — словно не доверял своим ногам, ждал, что они его вот-вот подведут… — Зовут меня Фриц.
— Немец? — спросил Джинн.
— Бразильский немец, — уточнил Фредди, словно это имело какое-то значение. — Ну что, камрадес, берете в банду или мне в коридоре спать? Свободных комнат больше не осталось.
— Да уж располагайся, черт с тобой, — кивнул я. — Джинн, не возражаешь?
Тот пожал плечами:
— А чего я вообще должен возражать?
— Ну, мало ли… Ладно, вот и познакомились. У тебя какая сверхспособность, чувак?
Сверхспособностью Фредди была абсолютная память. В общем, он, как и Джинн, являлся чем-то вроде ходячего компьютера. А еще был телекинетиком. Что это такое, мне пояснил Джинн. Оказывается, можно силой мысли передвигать предметы. И наш новый сосед умел это делать, правда, пока единственными предметами, которые он научился двигать, были его собственные ноги.
Николь он называл Никой, но самое забавное — он знал Апистию, из-за которой мы чуть не подрались, кстати. Я своего мнения об этой figlii di putana скрывать не собирался, а Фредди утверждал, что они с Николь-Никой вырвали его из рук страшной секты, представители которой похитили Фредди в раннем детстве. Бедный парень, похоже, вся его жизнь прошла в окружении людей с некомплектным организмом — он нам такие страсти потом рассказывал, Madonna Mia! Он вообще оказался таким… правильным, как статуя святого Франциска. И малоразговорчивым. Ну, не всем же трещать без умолку.
