– Да, из лагеря у Лисицыной балки, – кивнул парень и тут же опустил взгляд в тарелку. – Там у плотины водохлеб повадился людей таскать, мы после заката засаду ему устроили. Такой бой случился! Нас четверо было, когда я по башке получил каменюкой, а очнулся, вот, один, да еще черт-те где. Автомат казенный утопил. Вы не переживайте, сейчас отдохну немного и уберусь. Видел, у вас тут судно есть, может, дадите на время? Сами знаете, наши потом обратно пригонят.
Григорий улыбнулся.
– Да что корыто это старое! И ты не переживай, здесь вашим людям всегда рады. Сейчас пошлю кого-нибудь к заставе у Бакинской, пускай приедут и клячу лишнюю приведут. Самому-то, наверное, тяжело с ушибленной ногой ковылять.
Парень нахмурился. Григорий заулыбался шире.
– Да что уж вам…
– А нам не впадлу хорошему человеку помочь! Скажи, старый? – кивнул он деду Андрею, потом кивнул девушкам: – И вы скажите, чья это земля? Охотников земля, весь этот берег, и противоположный – тоже. Всем тут распоряжаются, а мы только потому и живы, – в тоне Григория проскользнула насмешка. – Надо ведь долг добром отдавать.
– Но я…
– Но тебе от охотников лучше подальше держаться, как бишь тебя, Тополь?
Парень сглотнул.
– У нас тут, на переправе, народ всякий днюет и ночует иногда. Но вот брехуны и крысы – этих мы не приваживаем, а в речку бросаем, – сказал Григорий.
– Слушайте, я же вам ничего плохого не сделал и не собирался!
– Нам почем знать, Бамбук? На тебе этикеток не водится, морда битая, плот твой точно не водохлеб разнес. Ты его не видел ни разу в жизни, раз целый тут сидишь. Я б поставил на пару-тройку гранат из алюминиевых банок. Камуфло чужое, не по размеру, и ноги у тебя такие, что вряд ли ты в ботинках часто ходил.
– Скажи, мил человек, а что вы на этом недоразумении сплавляли? – спросил неожиданно дед Андрей. – Честные люди ночью на берегу сидят.
– А ты как думаешь? – сказал за парня Григорий. – Степняки в предгорьях делянки небольшие держат, плотно заросшие одной всем знакомой веселящей травой. Потом собирают эту радость и барыжат аж до Крымска и Армавира. Достоинство кочевого образа жизни, так ведь?
Катя подумала, что по всем приметам, чужак сейчас размышляет о том, как бы ловчее выскочить в окно и дать деру. Взгляд был уж больно выразительный.
– И на любой стороне им фартит, и только охотники за такие дела на своей земле не базарят, а сразу ногами кверху подвешивают, кто попадет. Вот и вылазят эти деловые люди, как тараканы на кухне, – ночью, пока не видно.
Парень со злостью саданул кулаком по столу, так что подпрыгнули тарелки, и тут же скривился от боли.
– Да задолбали издеваться! Вы хоть знаете, почему твари эти нам проезду не дают? Думаете, о вас заботятся?! Им проценты подавай, такие, чтобы больший кусок был! Ну, а чо, давайте, посылайте до заставы, пускай приезжают, порядок наведут!
Григорий оперся о край стола и гулко засмеялся.
– Вах, герой! Это все, брехло поганое, или еще что сказать имеешь?
Насупившись, парень качнул головой:
– Моя братия дурью не торгует. Заводик у нас в лесу, самогон делаем из ягод и корешков. Обычно возим тележками в объезд, а тут решили схитрить и выше по реке переправиться. Ну, и патруль – как с неба свалились.
– И что, весь товар потонул? – оживился дед Андрей.
– Да откуда мне знать! – раздраженно воскликнул парень. – У меня двух братьев порубили, один утоп, наверно.
– Вот ведь незадача. Главное – ни за что люди померли, – весело сказал Григорий. – Жили себе тихо, мирно, лет десять назад соседей не резали за коров, караваны не разоряли по берегу водохранилища.
– Ну, а вы сами?..
– А мы сами землю свою защищаем! У меня в ней двое сыновей, жена и дочь лежат, прямо за околицей. В ряд с родичами всех, кто в этой комнате сидит. Говоришь, людей у нас нет? Так откуда им взяться? Лет двадцать уже не родятся так быстро, как мрут. Устали мы здесь от войнушек, поэтому скажу так: пускай все решают, что делать будем.
Григорий наконец-то сел. Неловко рухнул на скрипнувший стул, выложил на стол черные, задубевшие от работы руки.
– Чего думаешь, дедуля?
Дед Андрей пожал плечами.
– Да кому этот нужен, людей еще по его душу гонять? Сам, поди, свалит. Пожрет вон, отлежится и уйдет. Уйдешь ведь?
– Я к вам жить и не напрашивался, – ответил парень. – Не дурак я, и вижу, когда мне не рады.
