времена в почете было. Ушел я из сталкеров – и ни одного дня об этом не жалел. А у тебя все романтический зуд в интересном месте играет. Вот и ковыряйся в грязи, грозный истребитель мутантов.
Я и ковыряюсь. Еще как ковыряюсь. И в грязи, и в дерьме, и в чем только еще не приходится ковыряться. Служу в дружине, приписанной к общине «Университет», Универ по-простому.
Но это было третьего дня. А вчера Алексей Быков, средней руки негоциант, прохиндей, морда купеческая, мироед (нужное подчеркнуть) подкатил ко мне с просьбой: надо сопроводить одну мамзельку с игривым именем Зайка. Если верить его рассказам, была эта Зайка офигенным художником. Писала акварелью и маслом. И пригласил ее в поселок Нерль, что в шести десятках километров от Иваново-Вознесенска, кто-то из местных начальничков. Типа, захотелось ему запечатлеть себя любимого в окружении всех своих пяти жен. Экий затейник! У богатеев эпохи раннего постапокалипсиса фишка теперь такая – себя и своих родственников запечатлевать на полотнах.
Я и согласился.
Утром Леха Бык нарисовался в моей берлоге.
– Сейчас за рынком на Станционной купцы собираются. Нам туда. Можно купить два пассажирских места, а можно только одно. А оплатить его охранными услугами, – посвящал меня по дороге в тонкости пассажирских междугородних перевозок господин Быков.
Выйдя из общины, мы прибились к группе местных негоциантов, тоже направляющихся на Станционную. Там, выражаясь довоенным языком, находилась свободная экономическая зона.
Большинство челноков несли свой товар в рюкзаках – респираторы, батарейки, книги, фонарики, лекарства (в основном, просроченные), тушенку, сушеные грибы, ножи и прочее, в чем нуждается кучка людей, по какой-то неведомой причине еще не ушедшая после Катастрофы в мир иной.
Были торговцы и побогаче – и одеты хорошо, и обувь на ногах новая, крепкая. В основном, высокие, почти до колен, армейские ботинки на толстой подошве. Товар за них на своих повозках везли рикши – сформировавшаяся каста перевозчиков. Есть в городе и велорикши, но это уж для самых богатеньких. Мы же не гордые, и пешочком пройдемся. Тем более, и недалеко: от Тимирязева до пересечения с проспектом Ленина всего каких-то метров семьсот будет. Вычислено экспериментально-опытным путем в бесконечных дневных патрулях. А там только дорогу перейти – вот тебе и рынок.
Мы с Лехой неторопливо бредем прямо по проезжей части, осторожно маневрируя на толстой наледи, образовавшейся на дороге за последние дни. Вдоль улицы выстроились автомобили – припаркованные и забытые, заваленные осенней листвой и припорошенные снегом.
На проспекте Ленина, на бывшей автобусной остановке, кучкуется группа подростков. Передают по кругу косячок, о чем-то разговаривают, смеются, выдыхают дым в декабрьский морозный воздух. Парень в очках с толстенными линзами и толстовке лениво бросает на нас взгляд.
Наркоманам необходимо, чтобы в кошельке постоянно звенели пиастры. Но даже их разжиженный мозг понимает, что с группой взрослых людей, большинство из которых вооружены, лучше не связываться. Жертвами этих шаловливых ребятишек, как правило, становятся одинокие челноки.
К забитой досками двери бывшего магазина женской одежды привалился какой-то забулдыга. У этого свой праздник.
Уже начинают открываться магазины, расположенные на первых этажах зданий. Скрипят отпирающиеся металлические двери. На стремянке возле входа в оружейный магазин балансирует какой-то мальчишка, исправляя ценники на картонке и вписывая новые товары черным маркером.
От местных кафешек и ресторанчиков распространяются запахи жареного мяса, горелого масла, еще чего-то жирного и прогорклого.
Полно нищих. Видимо, беженцы. Просят милостыню.
На рынке мелкие лоточники с надеждой всматриваются в каждого проходящего. Главное – первый покупатель. У кого купит – тому фарт на весь день. Типа, примета такая у них.
– Молодой человек, а вот лекарства хорошие. Лучше во всем Иваново-Вознесенске не найти, – попыталась сразу взять меня в оборот местная торговка, молодуха лет двадцати трех.
Я лишь усмехнулся. Было ясно, что хоть лекарства с виду почти нормальные, но срок годности стопудово лет восемь как истек. Ими лечиться – лучше сразу в могилу…
Рядом лежали фильтры от противогазов. Все какие-то помятые, потертые. Такой товар пользовался бы бешеным спросом разве что в клубе самоубийц, если бы таковой имелся в городе. Прогуляйся до «Южного», сделай пару вдохов – и дай дуба.
– Очень хорошие фильтры, почти новые, – беззастенчиво врала торговка. – Получаем товар от постоянного поставщика, прямо с секретных военных складов.
– Может, прямо с территории девяносто восьмой дивизии? – усмехнулся я. – Тебе бы сказки писать, красавица. Или ненаучную фантастику.
Рядом с фильтрами сиротливо лежали три засохшие крысиные тушки.
– А это что такое?
– Свежий шашлык, – ответила девушка. И подмигнула: – Рекомендую.
– Свежий шашлык? – удивился я. – А по виду – вылитые мумии из Древнего Египта. Да и по возрасту, скорее всего, тоже. Сдается мне, красавица, этот шашлык еще до Катастрофы по подвалам бегал. У тебя здесь прямо антикварная лавка, магазин ненужных вещей.
– Да пошел ты! – окрысилась торговка. – Не нравится товар, так и нечего тут стоять, покупателей отбивать. Ступай своей дорогой!
