– Мне оно тоже не нравится.
Яарик сделал жест, пресекавший другие возможные вопросы подчиненного.
– Запомни, что я говорю тебе сейчас, старший помощник Вийеки. Враг твоего врага не всегда является другом.
Не сказав ничего другого, верховный магистр пришпорил лошадь и поскакал вперед. Вийеки оставалось лишь гадать, что означали слова его мастера.
Наконец, они достигли Поля Черной Воды – огромной площади у подножия каскадного Водопада Слез, где большие лестницы поднимались из главной части города к жилищам знати на втором ярусе и далее к домам мертвых и королевскому дворцу на третьем. Толпы следовали за ними, однако всеобщее веселье затихало. Чем глубже они входили в город, тем напряженнее становились лица изможденных людей, будто они ожидали какое-то откровение. Суно’ку приказала установить гроб маршала Экисуно на большой каменной платформе рядом с монументом, известным как Алтарь Друкхи. Он был возведен в честь погибшего сына королевы, но на самом деле считался памятником всех мучеников, погибших в войнах Наккиги.
Когда катафалк опустили, Суно’ку какое-то время стояла над гробом, словно вела безмолвную беседу с предком. Затем она повернулась и подошла к передней части платформы, представ перед собравшейся толпой. На изгибе локтя генерал держала шлем с серебряной совой. Ее белые волосы сияли в свете факелов. Встав на краю платформы, Суно’ку как бы заняла место между лордом Ахенаби и людьми на площади.
– Хикеда’я! – произнесла она громким и мелодичным голосом, напоминавшим звуки боевой трубы. – Благородные касты! Беспрекословно выполняйте данные вам приказы. Нужно многое сделать, чтобы подготовиться к предстоящей осаде. Остальным из вас скажу: не бойтесь! В грядущие дни вы должны работать на пределе своих сил, и вам уготовлена не меньшая слава. Вместе мы добьемся триумфа! Сначала в битве с армией, которая желает уничтожить нас, а затем в сражении против мира смертных. Мы вернем свои земли! Мы победим. За Сад!
Генерал не стала ждать, когда затихнут одобрительные возгласы. Она жестом велела носильщикам поднять катафалк и последовать за ней на площадь, заполненную простым народом. Вийеки, как и многие другие представители знати, мог лишь в изумлении наблюдать, как она и ее свита проходили сквозь толпу – неимоверно близко к людям из бедных кварталов, которые теснились с каждой стороны. Это были отбросы общества, пытавшиеся прикоснуться к генералу. Некоторые даже бросали цветы – не только на гроб Экисуно, но и на саму Суно’ку, – бледные соцветия снегосолнца и вечнобела, украденные из ваз для подношений давно погибшим героям. Другие выкрикивали ее имя и умоляли спасти их. Вийеки никогда не видел, чтобы люди низших каст так пламенно выражали чувства к кому-то, кроме королевы.
Продвигаясь в толпе, как волна, генерал и ее приближенные достигли края площади. Их процессия начала подниматься по лестнице на второй ярус города, направляясь к дому их великого клана. Обычные люди не могли последовать за ней. На ступенях остался след из цветов.
После того как Суно’ку ушла, люди стали расходиться по кварталам, но они покидали площадь медленно и неохотно, с лицами, выражавшими сожаление. Казалось, их пробудили от радостного сна, с которым люди не хотели расставаться.
Несмотря на ужасное состояние древней норнской дороги, тянувшейся от Башни Трех Воронов, их продвижение по вражеским землям проходило без особых происшествий. Эндри настолько ослаб от постоянного жара, что больше не мог держаться в седле за спиной Порто, поэтому тот сажал раненого друга перед собой, как ребенка, и придерживал парня одной рукой в прямом положении.
Легкое кружение снежинок сменилось густым снегопадом. Из-за оледеневшей грязи древняя дорога стала почти непроходимой. Армия герцога медленно продвигалась вперед между малыми пиками Норнфеллса, неуклонно приближаясь к зловещему конусу огромной горы, которую смертные называли Пиком Бурь. Никто уже не напевал походные песни. Солдаты притихли. Разговоры велись полушепотом. Все испытывали благоговейный трепет от вторжения в страну, так долго считавшуюся территорией страшных сказок, которыми взрослые пугали непослушных детей. Облачное, грифельно-серое небо – низкое, словно потолок в хижине бедняка – висело над их головами. Порто, как и многие другие воины, чувствовал, что за ним наблюдали откуда-то сверху. Казалось, высокий Пик Бурь имел глаза… недобрые глаза.
«Похоже, они видят нас, – подумал он. – Следят за нами с помощью каких-то магических устройств. Интересно, что они сейчас думают?»
– Это ты, Порто? – спросил Эндри, с трудом произнося каждое слово.
– Да, приятель. Кто же еще?
– Я хочу вернуться домой. Мне холодно.
– Знаю. Мы все хотим вернуться домой.
Он чувствовал дрожь, сотрясавшую тело молодого человека, хотя с тех пор, как они пересекли границу Риммерсгарда, этот день был одним из самых теплых.
– Потерпи. Осталось немного. Вот разберемся с норнами, и я повезу тебя в Анзис Пелиппе. Прямо в Гавань.
– Скажи, а лето еще не кончилось?
Порто воспрял духом. Эндри давно уже не говорил так много. Возможно, потемневшее место на его спине понемногу начало исцеляться. Возникшая надежда тут же уступила место разочарованию. Ветер поменял направление, и Порто почувствовал запах разложения, исходивший от раны молодого солдата.
– Еще не кончилось.
