сумел ее поймать, а сидевшие внизу, в подвале, и подавно.
Черный платок с головы девушки слетел. Рыжеватые волосы рассыпались по полу. В мерцающем свете магических светильников они казались потеками расплавленного червонного золота.
Владислав нагнулся, нежно коснулся этих светящихся волос, а потом резким движением намотал несколько прядей на кулак и потянул вверх.
– Хватит валяться, словница Ханна, настудишься. Помрешь еще. Бяла – птица редкая, не всякое столетие рождается, а нам видишь, как повезло. Отчего-то привел тебя ко мне высший маг Мечислав.
Девушка открыла глаза, со стоном поднялась, пытаясь отцепить пальцы князя от своих волос. Глянула со злым отчаянием.
– Ты, значит, ведьма из Вечорок? Радугу открывать умеешь?
– Сам знаешь, что не в человеческих это силах – топью властвовать. – Девушка попыталась отступить в сторону уходящих наверх ступеней, но за спиной у нее бесшумно вырос Игор. Великан втянул носом запах загнанной травницы, из-под бледной завесы волос послышалось довольное хмыканье.
– Она это, Владек. Там, где у камня ворожею изломало, она от нас пряталась. Запах ее страха я запомнил крепко.
– Умеешь прятаться, а, Ханна? – Влад сжал в кулаке волосы девушки, она вскрикнула, дернулась. – Всю зиму под самым носом у меня хоронилась. Чудо Землицыно, Бяла. А я и не ведал…
– Люди добры и приветливы, вот и научилась прятаться, – пробормотала девушка.
– Откуда знаешь, что я лекарство от топи ищу? Он тебе сказал, высший маг Мечислав? Ну!
– Не знаю я никакого мага! Что затвердил, Землицей клянусь, не знаю! Ты сам мне сказал! – вскрикнула девушка. Едва выпустил Владислав ее волосы – отскочила в сторону, забежала за длинный стол, на котором виднелись темные потеки – следы работы с прежними жертвами топи. Поняв, чем испачкан стол, принялась тереть руки о подол.
– Это ж когда мы с тобой успели о топи потолковать?
Девушка на мгновение задумалась – признаться ли. Знать, по взгляду князя прочла: выбьет он из нее правду, вытянет.
– Ты мне сказывал, когда вместе с тобой по башням на лошадках ехали.
В глазах Владислава сверкнул интерес, он задумался, припоминая.
– Манус-то бывший жив, Ханна? Тот, чью личину ты украла, чтобы меня вокруг пальца обвести.
– Жив, – виновато опустила глаза девушка. – Едва не пришиб… Вечоркинскую ведьму.
Князь улыбнулся одними глазами.
– Жаль.
– Что не пришиб? – бросила с вызовом травница.
– Что не у него, а у тебя я прощенья просил за его раны. Да будет судьба, еще увидимся и переговорим. И как же ты утекла, ведьма?
– Пожалел.
– И ты пожалел, что ли, батюшка? – бросил Влад через плечо старику-словнику, прижавшемуся к стене поближе к лестнице – уж больно грозна беседа выходила у князя с повитухой княгининой. – Его узнаешь? – обратился он снова к лекарке, не дождавшись ответа от старика.
Девушка кивнула.
– Знаю. Он от меня твоих охотников увел, петлю на книжника накинул ловко, тот и не приметил.
– Испугался, батюшка, – запричитал Болюсь, трясясь всем телом. Уже мерещилась ему усаженная головами Страстная стена. – Подумал, высший маг она. Петля-то моя так и отскочила. А потом она за нож из проклятого железа схватилась, я и вовсе перетрухнул. Да и больного пожалел, уж как тяжко стонал.
– Какого больного? – спросил Владислав, глядя, как переменилась в лице Бяла. Губы ее затряслись, руки задрожали пуще прежнего, в глазах отразилась такая боль, что Владислав с трудом поборол желание броситься к ней и прижать к себе, почувствовать вновь ее тепло, словно дрожь ее тела заставляла оживать его собственное, сжатое тисками самообладания, злости и желания отомстить.
– Братец у нее больной лежал, – заторопился ответить словник. – Мало ли что не схожи. Сказано – братец, так я и не перечил. Не знаю, жив ли. Крепко руки ему выжгли.
Владислав глянул на девушку. Без черного своего платка, с разметавшимися по плечам рыжими волосами, с лихорадочным румянцем на щеках – не бабой глядела, девчонкой. Как раньше не увидел он, что не старше словница Ханна его супружницы? Глухая злоба накрыла князя с головой. Имя бы вызнать «братца» этого, узнал бы проклятый ветром насильник, что такое боль, попомнил бы, как куражиться над слабой лекаркой, что сама жизнь из нее на долгие месяцы ушла и только-только возвращается.
Жаль, не умела читать его мысли лекарка. Сжалась, решила, видно, что гнев его на нее нацелен, вот-вот обрушится.
Стыдно стало Владиславу так, что зубы свело, сама голова опустилась.
– Вот какая ты оказалась, ведьма из Вечорок, – пробормотал он сам себе.
– Думала, умнее ты, властитель чернский, – скривив надменно губы, прошипела Ханна. Видно, решила, что все равно не жить ей, не выбраться из
