противоестественно и мерзко это всё выглядело со стороны. Он наблюдал, не в состоянии сделать даже шаг, как Локи тянулся к своему любовнику, как с готовностью белобрысый вплетал пальцы в чёрный дёготь его волос.
Колдун стонал в голос, когда бесстыжий торов близнец собственнически сжал бледные ягодицы, а сам заглядывал Локи за спину и смотрел прямиком на охотника. Глаза у отражения были чернее самой тёмной ночи, а голос грубый, такой не мог принадлежать человеку, лишь демону.
— Уходи, — произнёс и оскалился зверем. — Прочь отсюда…
Тору этого было достаточно, он сорвался с места и немедленно оказался в предбаннике, плотно затворив за собой. На скамье находилась свежая одежда, его накидка и даже скорострелка. Одинсон натянул одежду на мокрое от воды и холодного пота тело, делая всё быстро, насколько это возможно, набросил сверху накидку, спрятал оружие и вышел вон.
Самое время, потому что его догнал порочный и сладкий стон колдуна, за ним и рычанье дьявольской твари. Тора обдало прохладой ночи, он заозирался по сторонам, привыкая к темноте, и его против воли влекло заглянуть в маленькое окно. Влажные капли катились по стеклу, свечи мерцали и чадили отвратительным жёлтым дымом, а на полу совокуплялись два влажных тела. К горлу подкатила тошнота, Тор прижал ладонь ко рту, но всё равно смотрел.
Адский двойник брал Локи на полу душной бани, владел им, как женщиной, заставляя того стонать и метаться под грузом мощного тела, но это было не то насилие, какое Тор видел в кошмарном сне. Колдун обнимал демона, бесстыдно раздвигал ноги, подставляясь под мощные толчки, он выгибался от наслаждения и стонал так громко, что слышно было даже снаружи.
Охотнику титанических усилий стоило взять себя в руки и бежать куда глаза глядят. Бежать без оглядки.
Локи был способным учеником. Хотя его учитель был груб и жесток, всё, что требовалось, Лафейсон заучил так, что от зубов отскакивало. В былые времена, когда он был ещё слишком слаб, создавать устойчивых и осязаемых двойников было сложно и энергозатратно, к тому же требовалось соблюдать церемонию и определённые ингредиенты для создания человека в натуральную величину. Сейчас всё это отошло на второй план, Локи обладал чистой силой, и его желания было достаточно для вызова воплощения, не отличающегося от оригинала. Вот только Лафейсон пользовался этим приёмом довольно редко да и вдохновения не испытывал до сегодняшнего дня. Пусть оригинал мог быть куда более тёплым и непредсказуемым, как всякий человек, но подделка оказалась не намного хуже: не знающий устали близнец Тора делал только то, что Локи хотел.
Так или иначе, третьей встрече с охотником случиться не суждено. Одинсон по собственной воле рвался в объятия смерти, Локи понимал его устремлённость, даже немного завидовал, потому и не стал мешать.
========== Глава 4 ==========
Локи намеренно отказывался слушать ветер. Не его беда, что охотник отправился на встречу со смертью. Одинсон казался волевым и сильным человеком, в частности, устремлённым и упрямым, его повторный визит вместе с Вольштаггом доказал это. Лафейсон отпустил его второй раз наперекор Эросу, и тот несколько дней подряд всем своим видом показывал, как презирает колдуна за его решение.
— Он всё равно сбежал бы, ты ведь видел, он неспроста притих, — старался наладить контакт со зверем Локи. — Я поступил честно, отпустил его.
Эрос подскочил с лавки, прошёлся по избе и стал карябать дверь когтями.
— Может, хватит уже, — развёл руками хозяин дома. — Подулся — и будет. Сколько раз тебе повторять: он боится меня, несмотря на свою хвалёную силу и веру в себя, или во что он там ещё верит.
Кот не слушал, настойчиво шкрябал дверь когтями, вытянувшись во весь свой рост. Ему было всё равно, что Локи оправдывался перед ним. Шанс был упущен, и обратно его не воротишь.
— Я знаю, что ему угрожает опасность, — зло выпалил колдун. — Но это ничего не меняет. Пускай разбирается сам, я…
Локи замолчал, поскольку уставший его слушать Эрос испарился. Локи ненавидел, когда кот так делал: исчезал, игнорируя его. Он был уверен, что поступил верно, охотнику невыносимо было находиться в колдовском доме, отвратительно вспоминать, что он заставил его сделать против воли, и, скорее, Тор выберет смерть, чем второй раз доставит ему удовольствие. Локи предпочёл не портить впечатление от их греховной игры, к тому же запретные ласки охотника вдохновили на создание идеального любовника, который делал только то, что от него хотели.
Лафейсон закрыл ментальный канал со всем внешним миром, и, хотя ветер настойчиво доносил до него тревожные слухи, все эти навязчивые шепотки разбивались о мощный щит колдуна. Он не хотел ничего знать о Торе и его судьбе. Ложась в постель каждую ночь, он вызывал двойника и, вдоволь насладившись подвластным охотником, проваливался в глубокий сладкий сон.
Минула неделя после визита незваных гостей, и впервые за это время Эрос сам пошёл на контакт, заскочил на постель, когда Локи уже укладывался спать. Колдун не стал как-то это комментировать, лишь погладил зверя по голове и, слушая лёгкое мурчание, силой мысли затушил свечу. Закрывая глаза, Лафейсон вздохнул — помирились. Теперь всё будет, как прежде.
Локи проваливался в мутный сон, слушая, как Эрос мурлычет, только с каждой секундой звуки, призванные показать умиротворение животного, перерастали в отчётливый звон, странный металлический лязг. Колдун слышал свист, мычание, звон, снова свист, хрип и скрежет. Так знакомо и так ненавистно. Тьма рассеялась, и спящему разуму открылась просторная подземная камера, стоны и крики накатывали извне, а перед взором был узник. Локи
