пояс с пристегнутым к нему мечом, повесил его на шею и стал на колени. Примеру последовали все его подчиненные.
32
Сердце Княгини разрывалась от двух, совершенно разных, противоположных чувств. С одной стороны, эти люди, почти загубили освободительный поход, который она так тщательно готовила. С другой — её грело понимание мотивов мести и нетерпимость её «спецов» к несправедливости.
А чего стоила их воинское братство и готовность умереть рядом с побратимом за правое дело, по их мнению! А ведь они сошлись в специальном отряде — совсем недавно! Когда успело родиться это чувство локтя, чувство ответственности за судьбу побратима?
Но все это — думы; а сейчас требовалось другое: нужно было взвешенное решение судьбы десятки Мухи и поиск способа смягчить происшествие, без опаски получить междоусобную войну в её самом страшном и неприглядном виде. Но этого «другого» — у Княгини не было!
Она пребывала в растерянности: «спецы», по всем законам, должны быть строжайше наказаны, вплоть до лишения жизней, за устроенный самосуд! Но, с другой стороны, она была на стороне нарушителей закона, и казнить их — было много выше её сил.
Все семеро виновников, стояли на коленях, опустив головы долу и вперив очи в пол. Полная покорность её воле и готовность принять самое жестокое наказание. На очах Княгини начали набухать капли слез, а на ум, никакого решения не приходило:
— Вот, что воины. Мне нужно время, чтобы хорошо поразмыслить, над свалившейся на голову бедой. То, что вы будете наказаны — не сомневайтесь! За свои поступки, всегда надо платить. А когда они затрагивают судьбы многих тысяч людей — плата должна быть самой высокой! Как вы сами сказали — чтобы она была предостережением для всех остальных. Чтобы другим неповадно было, глупые и необдуманные поступки совершать!
Ратища, забирай своих питомцев и пробуй вести прежнюю, боевую учебу. А я — буду думать, сильно думать. Знаю, что ожидание наказания — всегда страшнее самого наказания. Поэтому, буду стараться с ним не тянуть. — Тяжко вздохнула и выдавила с огромным трудом:
— Все свободны. Оставьте меня одну!
Ольга, в одиночестве, сидела в трапезной. Оладьи, густо политые сметаной, давно остыли: она к ним даже не притронулась. Есть совсем не хотелось. Мысли в голове бродили всякие, но нужных сейчас шагов — не подсказывали. Вот если бы рядом сейчас оказались отец с Домной или Роман — они бы подсказали нужное решение возникшей головоломки! Но — увы. Все он и были очень далеко и её трудности не ведали.
Вновь навалилась тоска по родной Игреце и начала вытеснять все другие раздумья. Неожиданно вспомнила о родственной душе, старшине Симаке и сразу стало нестерпимо стыдно, что не нашла время пригласить его в гости и поговорить по — человечески. Мимолетные с ним встречи, в поле, на занятиях, ограничивались взаимными приветствиями и улыбками. И все! А если вспомнить, то, что она почти всем, по жизни, именно ему обязана!
От нахлынувшего смущения, лицо сделалось пунцовым, жарким! Кликнула охранников. Одному велела пригласить в светелку старшину от Речных Ворот, другому — распорядиться на поварни, о вкусном ужине, как на праздник: с медами и пивом. Дождавшись для себя подмены, оба стражника кинулись выполнять её веление. Оставалось только ждать.
Симак вошел споро, глубоко дыша: видно спешил. Снял головной убор и поклонился:
— По твоему велению, Княгиня! Прости, что задержался: пот смывал после занятий, когда гонец прибыл. Спешил, как мог!
— Не извиняйся, наставник! Я ждать приучена, зная, что ты моим приглашением не побрезгуешь. Очень рада тебя видеть! Но прежде — прими мои извинения, за что мне стыдно: столько времени кануло от твоего приезда в стольный город, а я только сейчас соизволила тебя на трапезу пригласить!
Верь, это от невнимания и гордыни. Это — от множества неотложных дел, которые съедают время и отбивают ум. Повторяю: я очень рада тебя видеть и хочу, что бы ты отужинал со мной и скрасил холодный вечер. Я ведь даже не знаю подробностей вашей свадебной каши! Раздевайся, присаживайся, сейчас подадут то, что надобно для хорошей беседы! — Симак сбросил тулуп, пригладил непокорные волосы и сел за стол:
Княгиня! Я и так польщен тем, что ты пригласила меня не по делу, а в гости. Честно сказать — не ожидал! Я ведь понимаю, да и вижу, что дел у тебя перед походом — невпроворот. Не до застолий и вечеров воспоминаний. Верь: никакой досады я не испытывал. Все идет так, как и должно следовать. Ты делала свое дело, я — свое. Какие могут быть обиды?
Стол, при активном участии двух работников кухни, начал быстро преображаться. Свое место заняли серебряные плошки с осетровой и белужьей икрой. Большие деревянные, расписные блюда с обжаренными в масле рябчиками и копченой же осетриной. Студень с хреном, горячие пироги с зайчатиной. Зажаренный до хрустящей корочки, молочный поросенок, налимья печень с клюквой, щучьи головы с чесноком. Круглый пирог с яблоками и орехами. По центру — два кувшина столетними медами и серебряный жбан с пивом.
Зажгли дополнительные лучины. Длинные, черные тени метались за руками. Симак накладывая снедь в свою тарелку, начал свой рассказ:
— Свадьбу играть мы решили на дружинном подворье, хотя твой отец, посадник, предлагал свое. Но поразмыслив, мы с Вяхирем порешили, что удобней
