Алимов не находил, что ответить, и, наверное, совсем бы сгорел от стыда, если бы не Надя. Она кончила убирать стол и села рядом с ним.
— Перестань, Павел, меня, как товар на рынке, расхваливать. Совсем Романа в краску вогнал. Ты, братец, поставь-ка лучше самовар да варенье на блюдечки положи. Жаль только, ребята, что у вас к чаю ни печенья, ни сушек нет.
— Зато бутылка «Петровской» есть, — сказал Катурин.
— Фи, какая мерзость! — сморщила носик Надя. — Я не позволю, чтобы при мне губили свое здоровье. Чай с вареньем — что может быть лучше? — Она повернулась к Алимову. — Вы любите чай?
— Чай — это хорошо. Он душу согревает.
— Роман, если не секрет, откуда вы приехали?
Алимов вопросительно посмотрел на Катурина. Тот, доставая чашки из небольшого буфета, сказал:
— Ей говорить можешь. Надя тоже с нами.
— Я приехал из Минска, — запоздало ответил на Надин вопрос Алимов и, сам не понимая для чего, пояснил: -У нас морозно, так в валенках приехал...
— И правильно сделали! — подхватила Надя. — Сейчас поезда ходят так, что можно на иной станции надолго застрять. Не дай бог быть легко одетому. Скажите, а Минск большой город?
— Большой. Но с Москвой, конечно, не сравнишь.
— Кстати, как вам Москва понравилась?
— Очень! — И Алимов незаметно для себя разговорился. Он рассказал Наде, где они сегодня были, что видели, а сам был на седьмом небе от счастья, что эта чудесная девушка слушает его, простого рабочего человека, который даже в театре ни разу в жизни не был.
Вскипел самовар, и беседа продолжалась за чаем. Надя весело и непринужденно говорила об институтских делах, рассмешила брата и его гостя рассказом о проделке студентов-шутников: они разоблачили полицейского шпика и умудрились ему на спину прикрепить записку, на которой было написано: «Я — балбес и шпик полицейский! Студентам приказываю при мне о революции не говорить — продам». И ходил тот шпик среди студентов, делая вид, что он свой, около трех часов, и все это время сотрясались институтские стены от хохота. Надя, вспоминая об этом, и сейчас не могла удержаться:
— Пожалуй, самое смешное в том, что шпик, ни о чем не догадываясь, сам смеялся вместе со всеми. Ребята спрашивали, кто он да откуда, а шпик врал как мог.
— Ну и чем все это кончилось? — спросил Павел.
— Кто-то ему сказал о записке. Что ребятам оставалось? Вышвырнули шпика из института, и дело с концом...
Как Роману хотелось, чтобы этот вечер никогда не кончался. Но, увы, через час Надя, пообещав забежать на следующий день, ушла.
В ту ночь Алимов долго не мог уснуть: перед глазами стояла «голубая» девушка. Да, такое с ним творилось впервые.
Чуть свет пришел Иван.
— Все спите, лежебоки! А я не выдержал и уже сбегал к Лескову. Он говорит, что Шяштокас был высокого роста, сероглазый, с пышной шевелюрой, лет около двадцати пяти.
— Нет, Чарон не такой. Он тоже высок, но глаза голубые. Вообще, пожалуй, смахивает на артиста, хотя и лысоват. Да и годами постарше, — задумчиво проговорил Алимов. — А что слышно у Евсея?
— Просил, чтобы вы его часам к двенадцати дожидались.
— А ты куда торопишься? — спросил у Ивана Катурин.
— Хочу еще кое с кем поговорить. Постараюсь к приходу Евсея тоже подбежать.
...Иван рассчитал точно. Они с Евсеем появились у Катурина почти в одно время. Иван был в хорошем настроении, Евсей, наоборот, хмуро посматривал из-под густых бровей, молча стащил с грузного тела шубу и сел на диван. Его удрученный вид как бы говорил: «Можете ни о чем не спрашивать, все равно ничего хорошего не скажу».
Иван же словно не заметил, что друг чем-то огорчен, сыпал весело:
— Ну, братцы, не зря побегал по морозцу. Нашел еще двух человек, которые в пятнадцатом и в начале шестнадцатого сидели вместе со Щербиным в тюрьме. Они хорошо помнят первый побег Щербина, Шяштокаса и других товарищей. Тогда произошла схватка с охранниками, двое из которых были убиты. Погибло и девять наших товарищей. Главными виновниками суд признал Щербина и Шяштокаса. Их и приговорили к смертной казни. Так вот один из тех, с кем я сегодня говорил, Евладов, вспомнил, что в подготовке нового побега вместе с Шяштокасом, Щербиным и другими товарищами принимал участие некто Морозик. Приметы полностью совпадают. Евладов так и сказал: «Артист, да и только». Так что, будем считать, доподлинно известно: Чарон под фамилией Морозик действительно сидел вместе со Щербиным. Но теперь послушайте дальше. Евладов помнит, что Шяштокас пытался перепроверить через волю, действительно ли Морозик член РСДРП, участник подпольной борьбы в Петрограде и сражений с полицией и войсками в Москве в девятьсот пятом году. Они тогда передали на волю записку, но ответа получить не успели. Воспользовались промахом охраны и устроили побег. Во время побега опять многие товарищи погибли, но Щербину, Морозику и Шяштокасу удалось скрыться. Вполне возможно, что Морозик сумел достать документы на имя Чарона, скорее
