изнурительная борьба.
В этот момент до их слуха донесся звон колокола. Михайлов поднял указательный палец:
— Слышишь? Это звонят те, кто веками угнетал народ. А раз их звон праздничный, значит, говорить о нашей победе еще рано.
Они свернули на Богодельную улицу, затем по Преображенской вышли на Соборную площадь и остановились недалеко от Иезуитского костела. Перед ними насколько хватало глаз раскинулся Минск. Над двух— и трехэтажными зданиями на фоне голубого весеннего неба четко рисовались башни Святодуховского монастыря. Площадь, обрамленная строгими зданиями монастырского комплекса, ратуши, каменными домами богатых горожан, казалась огромной и величественной.
— Красота-то какая! — Соня завороженно смотрела на открывшуюся перед ними картину. — Знаешь, Миша, весна в этом городе чувствуется совсем не так, как в Чите, по-иному.
— Нет, Сонечка, дело не только в этом. Мы с тобой встречаем особую весну, весну новой жизни, приход новых отношений между людьми.
Соня опять прижалась щекой к его плечу:
— Мишенька, я так рада за тебя, за то, что ты идешь по жизни верной дорогой.
— Ну что ты, родная, не один я. Нас много... — Взгляд Михайлова стал нежным и теплым. — И ты ведь со мной — верный друг и товарищ, любимая моя!
Соня взяла его под руку:
— Нам пора. У тебя сегодня еще много дел.
Они направились через площадь к Монастырской улице и по ней к Нижнему рынку. Михайлов неожиданно сказал:
— Настанет день, и на этой площади, прямо в центре, мы обязательно поставим памятник солдату-революционеру.
Перешли мост через Свислочь и по Коммунальной стали подниматься к Троицкой горе. Соня спохватилась:
— Мы долго гуляем, как бы гости нас не заждались.
— Успеем, милая. Знаешь, я от нашей прогулки получил такой заряд бодрости, что хватит надолго.
Дома их ожидали Солдунов, Алимов, Дмитриев и невысокий солдат с рыжей бородкой. Солдунов весело спросил:
— Не узнаете служивого, Михаил Александрович?
Присмотревшись, Михайлов подумал, что он действительно где-то видел солдата. Поздоровался за руку и на всякий случай назвал себя. Солдат улыбнулся:
— Стоило чуть бороду отпустить, и тебя уж не узнают. Я же Крылов... Алексей Крылов.
— Вот теперь узнал, — ответил Михайлов. — Ну, здравствуй, Алексей Антонович, здравствуй!
— Меня к вам полковой комитет направил. Даже домой не успел заскочить — прямо сюда.
— Вот и прекрасно. — Михайлов оглянулся на жену. — Соня, ты покорми гостя, а я за это время с товарищами переговорю. Так что иди подкрепись, Алексей, и отдыхай пока. Потом вместе пойдем на совещание.
Соня и Крылов вышли. Михайлов, проводив их взглядом, сразу же приступил к делу:
— Вам, товарищи, особое задание: за сегодняшнюю ночь и завтрашний день подготовить планы разоружения полиции. Эту операцию мы поручаем вам и вашим боевым дружинам, а точнее — отрядам. Связь будете поддерживать с Гарбузом. Подумайте, кто конкретно будет отвечать за каждый полицейский участок. Надо за одну ночь разоружить полицию, жандармерию и охранку. Всю мелочь разогнать, рыбу покрупнее — арестовать.
— А если та мелкая шавка на допросах пытала большевиков?
— Арестовать! — твердо сказал Михайлов, пожимая товарищам руки.
Теперь можно поговорить с Крыловым. Михайлов направился в зал и замер на пороге: Соня с хозяйкой прибирали со стола, а Крылов, откинувшись на спинку стоящего в углу дивана, спал.
— Пусть подремлет, — подошла к мужу Соня. — Только поел и тут же уснул. Замаялся, бедняга.
Михайлов взглянул на часы:
— Нет, дорогая, как ни жаль, будить его придется. — Он тронул Крылова за плечо: — Алексей, дружок, проснись.
Тот приоткрыл глаза:
— А? Что? — И тут же, смущенно улыбаясь, сел на диване. — Извините, Михаил Александрович...
— Ничего-ничего, я понимаю. Однако нас ждут дела, так что собирайся, и пошли.
Михайлов и Крылов вышли на улицу. Погода испортилась: плотные серые тучи затянули небо. Но настроение у обоих было весенним.
ПРИКАЗ № 1
