имеет равные права с более сложными. Разве можно тут сомневаться? Это ведь базовое положение этнодемократической доктрины!
Или Ратко и на положения доктрины тоже замахивается? Нет, не будем горячиться: ведь старый лис не давал достаточного повода так о нём думать. И его младшему коллеге, как минимум, самонадеянно представлять заслуженного профессора слепцом, способным заблудиться в азах собственной науки.
Но значит, Милорадович вовсе не ставил под сомнение серьёзность научных целей экспедиции как таковых. В чём он усомнился, так это в том, всерьёз ли экспедиция данные цели преследует. Не имеет ли целей, науке посторонних? И тогда с пронырливым сербом трудно не согласиться. Ведь богатейший бюджет экспедиции, которым распоряжался пан Щепаньски… Трудно ожидать, чтобы в Объединённых Замках Западной Европы так раскошелились ради чистой неприбыльной науки!
Да, в чём-то старик Милорадович прав, признал Веселин на рассвете. Пан Щепаньски не мог не затеять какую-то некрасивую игру — ну, хотя бы потому не мог, что он сильно ненавидит русских. Однако, это ещё не повод вести встречную некрасивую игру — и лицемерно оправдывать военную помощь «мьютхантерам». Даже если «мьютхантеры» и не совсем точное слово (тут лингвисту приходится верить).
Хотя почему вдруг неточное? Да, слово возникло в Америке. Именно там Охотники за мутантами впервые и заявили о себе. Стали отстреливать «постъядерных вырожденцев» ещё в первом поколении. Некоторым — даже не позволили родиться. Или заранее, на всякий случай стерилизовали возможных родителей. В результате — на американском континенте так и не возникло развитых мутантских культур.
«Мьютхантеры» вели себя грубо, и пришёл день, когда их запретили. Но своё «чёрное дело» они сделали. Не дали мутантам расплодиться и организоваться, как это случилось в Европе. Не позволили им самозахват территорий. Убили в зародыше столько этнографических экспедиций!
А нынешние их последователи — что, ангелы?
Блокпост Наших-друзей-из-Заслона встретился на прежнем месте. Так и нечего менять: с дороги его почти не видно, да и чужие тут не ездят. Коли мутанты сюда доберутся — то пешкодралом. А значит, ломанутся напрямик через лес. Что им дорога, когда они слишком тупые, чтобы водить машины.
Блок-посты на дорогах — не от мутантов, а от армейских облав. Таких отродясь не случалось, но мало ли? Что если московская верхушка кинет против Наших-друзей кого-нибудь, кто не в теме? Короче, правильно берегутся. Кто не в теме, тот нарвётся — но так и нечего здесь отсвечивать!
Конечно, бывает стрёмно сюда ехать после долгого перерыва. Мало ли: забудешь ориентиры, проскочишь мимо без условного знака — тут тебе и полный шмальгаузен. А то — и память не спасёт. Конспираторы хреновы поменять что-то могли, пока ты не наведывался. Ты-то помнишь старые пароли, а Нашим-друзьям новые подавай. Тоже обычное дело, к сожалению. Горемыка Багров с ребятами этой весной еле выкрутился — Наши-друзья их заподозрили по полной, чуть не сожгли нахрен. А всё из-за условного дерева, которое за зиму раскололось, а он не знал.
Хорошо, Жеку Нефёдова на этой дороге в лицо знают, и знают по-доброму. Шутка ли: самому Черномору отход прикрывал, когда мутанты пошли на прорыв со Старой Елани. Такому герою простят многое — но лучше зря не подставляться. Раз едешь в темноте, герой, рискуешь быть узнанным уже посмертно. Точность — она не просто вежливость (короли не в курсе).
Ночной ритуал встречи завязан на язык фар. У расщеплённого дуба на лесном перекрёстке водитель БТРа сбросил скорость и принялся мигать — неспешно, доходчиво, выдерживая паузы. Сообщение сложное: мало проехать, обязательно надо поговорить.
Да, всё правильно. Времени вдоволь, чтобы повторить сообщение трижды-четырежды. Затем — торжественно въезжаешь на заминированный мост (если уверен, что в шифре ничего не напутал). За мостом тебя уже ждут Наши-друзья-из-Заслона. Под мостом, соответственно — река Селезень. Каждому своё. Правда, чёртов мост ещё ни разу не восстанавливали, и это знание вселяет надежду. Может, напрасную, ведь любую машину Наши-друзья могут расстрелять чуть дальше, не жертвуя важным мостом.
Пока включаются фары, пассажиры БТРа дрыхнут в десантном отсеке. Ну, может, сон им и не идёт (мало ли), главное — болгарина уговорили уйти с брони. Человек он не вредный, учёный — говорят — всамделишный, но конспирация есть конспирация. Не возить же всех хороших парней из Болгарии по секретным позициям Заслона. Пусть эти парни знают меньше, а живут дольше.
Ну, вот он, и мост. Едем медленно и печально. Помним, блин, о вечности. И не войти нам в ту реку дважды. Трендец! А настил-то бревенчатый. Выходит, всё-таки его подрывали? Раньше тут шли бетонные плиты. Не далее, как в августе-сентябре приходилось ехать по бетонке. Перемены! Ох уж эти долбанные перемены!..
За мостом — невысокий съезд. БТР минует его и на черепашьей скорости тащится к поваленному стволу хвойной берёзы. Это мутант-дерево порушили Наши-друзья-из-Заслона. Не жалуют они вечнозелёных берёз. Пусть и безобидные деревья, а — больно уж не наши!
На белом берёзовом стволе и предстоит сидеть-разговаривать. Водитель глушит мотор БТРа, башенный стрелок демонстративно зачехляет пушку, а капитан Нефёдов спрыгивает с брони. Потрындим-с!
— Ба, Нефёд! — раздался знакомый голос. — А я думал, какого икса принесло на ночь глядя! Ну, здорово, рад видеть.
Ага, признали. С десяток человек появляется из темноты — вместо того, чтобы прислать вперёд себя очереди из калашей.
— Доброй ночи, Сокол! Ты снова за главного? Принесло не одного меня, зато с полным коробом полезных вещей…
Бородатое лицо главного по блок-посту веселеет.
Разговор без особых формальностей, но сугубо по делу. Беседуют ведь — военные люди. Лейтенант Сокольников превратился в Сокола три года
