близко, слишком нездорово, слишком по-своему и сильно. Он глаза даже не закрывает, кажется, распахивает их еще шире, и Чихо первый раз заглядывает в эту бездну без страха, падает сразу с обрыва вниз головой и теряется.
— Я сначала думал, — тихо говорит Чихо, прижимаясь ко лбу Чонгука своим и пристраивая обе руки по бокам от его головы, — что мне все равно, потом — что сдохну, напившись, в каком-нибудь паршивом клубе. А сейчас мне кажется, что я умираю без тебя.
Чонгук задыхается от всего этого. От жёстких движений бедер, от поцелуев-укусов, от засосов на шее и за ухом, от хриплого голоса-шепота, который сейчас заставляет поверить, что дороже и ценнее него ничего нет. Заставляет испытывать удовольствие на грани всепоглощающей испепеляющей боли, затягивая вокруг шеи петлю из красной капроновой нити. Чихо же и вовсе хребет переламывает от нестерпимого жара внутри, от его стонов и вообще от всего Чонгука: целого, настоящего, только его личного.
Чонгук дрожит от переполняющего его коктейля, замешанного на гранях боли, на окончательно проигранной борьбе и на крайней точке любви- ненависти, стеклянной призмой заточающей в себе. И он больше не может держать себя: приподнимается, с отчаянной силой кусает плечо брата и кончает, пачкая свой и его живот. Чихо до синяков зажимает чужие бедра, делает несколько глубоких толчков, оставляя отметины на бедренных косточках, и тянет на себя, кончая внутрь. Кладет голову на мокрую грудь и вслушивается, как быстро дышит младший, как сильно бьется его сердце. Чон зарывается ладонью в темные волосы на затылке У, второй гладит татуировки на чужих руках и прикрывает глаза. Когда Чихо приподнимается, Чонгук уже спит. Он не знает, насколько тяжелыми были его последние дни, хмурится только на замеченную излишнюю худобу и измученность, отпечатавшуюся темными синяками под глазами. Но потом все равно улыбается про себя тому, насколько Чон похож на маленького ребенка. Ложится рядом, обхватывает его поперек и прижимает к себе. Если счастье есть, и если оно положено Чихо, то оно выглядим именно так, думает У, смотря на Чона. Чихо выполняет свою маленькую мечту последних дней, тоже зарывается в волосы на затылке Чонгука, принюхивается и так и засыпает.
Долго проспать не удается. В четыре утра Чонгук просыпается от истошного воя мобильного. Чон тихонько, чтобы не разбудить Чихо, выбирается из его объятий и идет на кухню. Чихо просыпается сразу, стоит перестать чувствовать горячее тело в руках. Когда У заходит на кухню, Чон стоит и стеклянным взглядом смотрит на мобильный в руках. Чонгук настолько бледен, что почти сливается с белой дверцей холодильника.
— Что произошло? — сиплым после сна голосом спрашивает Чихо. У понятия не имеет, кто звонил, почему посередине ночи, но одного взгляда на брата хватает, чтобы понять, что случилось что-то ужасное.
— Там… Мне надо… — Чонгук шепчет через слово и с паузами, еле слышно проговаривая окончания, и потерянно то поднимая, то опуская ладонь, а сам даже не замечает, как уголки глаз наполняются слезами, и голос окончательно срывается. — Мне надо пойти…
Чон резко приходит в себя, бросается в спальню и роется в шкафу. Губы бескровные совсем и трясутся, он жмурится и заталкивает обратно не прошеные слезы, затыкает рот ладошкой, лишь бы не завыть. Чихо молча следит за его метаниями и тоже одевается. Чонгук ищет какие-то бумаги или деньги, Чихо не понимает. У того все из рук валится, и, кажется, он на грани полноценной истерики. Чихо перехватывает младшего, сильно трясет за плечи и повторяет заданный на кухне вопрос. Чонгук смотрит, словно сквозь, просит пустить и повторяет, что ему надо идти. Чихо берет куртку, тащит парня к машине и, усадив на сиденье, пристегивает ремнем безопасности, попутно выспрашивая адрес.
— В больницу, — отвечает Чонгук, с трудом заставляет себя назвать район и смотрит на свои руки, которые дрожат, как руки наркомана.
У молча заводит машину, выруливает со двора и в правой руке зажимает обе ладони брата, пытаясь унять эту пугающую и неподвластную ему дрожь. Зовет его по имени, но Чонгук не реагирует совсем. Молчит куда дольше, чем стоило бы, давит пальцами сильнее, чем хотел бы, и смотрит в одну точку взглядом намного потерянней, чем когда-либо до. Чонгук будто бы стирается прямо в эти самые секунды, захлебывается в собственной крови и крошится в руках Чихо так стремительно, что он удержать не может. А потому давит на газ вдвойне, понимая, что иногда боль приходит совсем с другой стороны. Оттуда, откуда не ждешь. Не знаешь даже. Просто в одну единственную секунду мир трескается и опадает мелкой соленой пыльцой. Тает в капельках крови, которые почти осязаемо сочатся по всей поверхности кожи Чонгука, и Чихо не может это контролировать. Чонгук же вообще ничего не может контролировать. Чего бы он ни касался — вне его власти, уходит сквозь пальцы, только следы оставляет. У него же даже ладони все в ожогах и пальцы тоже. На каждом горит и плавится свой знак. Не забыть — не отпустить. И сейчас ему кажется, словно все повторяется. Он касается и ломает. Все вокруг ломается. Чонгук — в том числе. Он закрывает глаза, отгораживаясь от мира: это все не с ним. Просто потому, что с него уже хватит, Чонгук не хочет проходить это заново. Слишком больно.
Комментарий к 8.
Простите, что так долго. Глава не из легких была.
========== 9. ==========
Комментарий к 9.
Это MakneLine, всем здравствуйте. Спасибо, что вы все ещё с нами. Это была тяжёлая глава, во всем смыслах и с любой точки зрения. На самом деле это моя вина, вся эта задержка. Если бы не я, вы бы давно увидели продолжение. Я даже не буду оправдываться и говорить, почему и как все так вышло. Просто знайте. Я понимаю, как это тяжело ждать, поэтому простите меня, пожалуйста. На этом пожалуй я остановлюсь, спасибо вам за ваше присутствие, мы вас любим.
Music: https://www.youtube.com/watch?v=OsH-BMCXQwM
