пень приложился. Вон их сколько торчит за чертой дороги. Теперь уже ничего не исправишь, мертвеца к жизни не вернешь. Вот такие пироги получаются. Ведь не планировал жизни лишать. Ну и чего теперь?
В затишном лесном аппендиците, где стенами жилища выступают кусты и деревья, полыхал костер. Приодевшийся, после нейтрализации одной из застав Лихой, вел беседу с оставшимся в живых «языком». Связанный вятич лежал у ног пленителя.
По всему выходило, что покойник, уложенный в десятке шагов от костра, старший сын боярина Могуты, с поручением и письмом от заря, ехал к Деяну. Бояться на землях вятичей ему было некого, но так как дорогу не знал, да и молод больно, гоношист, то и послан был старшим родичем Легостай в сопровождение. Да, Могута ближник заря, не наперсник конечно, но очень даже в силе. И род их одним из старших родов являет себя. Что за поручение, не знает. Дело Легостая чадушко живым до места доставить. А оно вишь, как получилось? Не сносить теперь головы! Эх Легостай, Легостай! Тебе сейчас о себе бы подумать…
Поднявшись на ноги, Лиходеев выволок мертвеца к костру. Наклонившись, при свете мерцавших языков пламени, вгляделся в лицо. Молодой совсем. По обличью помладше его будет, небось в походах и не бывал ни разу. Спросил об этом пленника.
– Не. Куда ему от батьки оторваться? А тот известное дело добрым советом зарю служит, сам под честное железо не суется. – Подтвердил тот.
– Ну да. Мельчает народишко. Вырождается. Раньше советник у плеча в сече советы давал, а теперь только служит у стола. Паркетная пена, мать их…
Обыск провел по всем правилам, но нужное письмишко, свернутое в трубку и перемотанное лентой без всяких печатей, лежало открыто в поясном подсумке грубой кожи. Больше ничего существенного, кошель с монетами, всякая мелочовка Вятич засопел, понимая, чем для него кончится общение с дорожным татем. Вон как покойника потрошит.
Егор подбросил хворосту в кострище, и когда оно разгорелось, приблизив бумагу с неровными краями ближе к огню, вчитался в текст. В письме значилось следующее:
«Здрав будь страга закатного предела земли племен вятичей. Через боярина Веденю, коий доводится сыном твоему близкому знакомцу Могуте, доношу до тебя весть противную любому славянину. По наущению Святослава, князя Чернигова, в дикой степи старший половецкий хан, под длань свою сбирает орды. О том доносят до меня сидни черниговские и Дикого поля. Вскорости придут половцы на Русскую землю войною. Поведут свою силищу на Ростов. Дабы смог я дружины ополчить для удара, пойди князь в Кром, затрудни набег. Бо ежели не сделать сие, много зла утворят поганые. Пожгут, пограбят города и веси, а смердов полоном угонят. Дерзай Деян. А Веденю с собой бери, боярин ярым быть должон, а не у стола заря лести учиться».
Вот тебе бабушка и Юрьев день! Выходит так, что если мочкануть Деяна, кто на защиту границы встанет? Вот то-то и оно. Призадумался крепко.
В утренних сумерках к воротам городища Медвежьи Поляны одвуконь подъехал одинокий всадник. Сойдя с лошади, постучал в крепкие ворота крепости. Сторожа приметила его еще издали и с воротной заборолы на стук откликнулись.
– Чего надо?
– К князю Деяну с вестью от заря.
– Ночь на дворе. Жди.
Из-за забора раздавались шумы потревоженного городка, людской гомон, ржанье лошадей, собачий брех. Что у них там происходит? Ворота наконец открылись и воин в полном доспехе, рукой поманил пришлого. Повел по улице с мельтешащим людом, подсвечивающим факелами свою суету. Ворота многих усадьб раскрыты настежь, во дворах полно людей, мужчин, женщин и даже детей.
– Что происходит?
– У князя спросишь, – ответил провожатый, и сам задал вопрос. – А что за людин у тебя на второй лошади приторочен? Уж больно одежа на нем знакомая, но по лику не наш.
Ответил с отместкой:
– У князя спросишь.
На подворье княжьего детинца толкотня, галдеж и выкрики команд. Лошади в скученности своей мешают проходу. Едва смог пристроить своих четвероногих животин, а снятого покойника уложить в такое место, чтоб не затоптали. К князю провели без проволочек. Увидав незнакомца, тот задал уже стандартный вопрос:
– Кто таков?
– Боярин Веденя, с вестями от заря к тебе послан.
– Мне сказали, что ты тело воя в нашей справе привез. Это так?
– Да. Когда со шляха на летник выехал, лошадь на дороге стояла, а вой мертвый в овраге лежал. Скорее всего, в спешке из седла сверзся, да об дерево ударившись, шею свернул.
– Вот как? Ну давай сюда послание заря.
Нервно сорвав шнурок с письма, свернутого трубкой, вчитался в текст. Взгляд с интересом соскользнул с письма на приезжего. Хмыкнул.
– Так ты сынок Могуты?
