Слезы льются из глаз, но она ведь не должна плакать. А почему? Этого она не помнит. Боги! Как хорошо! Что-то горячее прижимается к ее телу, обволакивает со всех сторон. Наконец-то, тепло, и можно расслабиться, не бояться вечной стужи.
— Я согрею тебя, и жар уйдет. Мы его прогоним вместе…
Опять этот голос, совсем рядом, обдает жаром ее ухо, шею… Только, не уходи, не бросай ее одну. Прижми покрепче, чтобы дышать стало нечем. Она так хочет этого.
Блаженство разливается по телу, слезы высыхают на глазах. Наконец-то, приходит долгожданный сон. Не бред, не обморок, а глубокий сон.
— Какая же ты хрупкая, — он бормочет ей на ухо, и Лея чувствует, как его огненная рука накрывает ее грудь, теснее прижимая ее всю к обнаженному горячему телу. — И такая молодая, почти ребенок…
Боги, спасибо, что не дали умереть раньше, чем она испытала это блаженство. Теперь она может уснуть спокойно, даже если больше не проснется.
Асмунд проснулся и понял, что постель совершенно промокла. Значит, жар спал, и, скорее всего, опасность миновала. Он аккуратно высвободил руки и всмотрелся в лицо спящей рядом девушки. Бледная, почти как те простыни, на которых лежит. На губе заживающая рана. Откуда она? У кого поднялась рука на это невесомое создание?
Она еще такая малышка, но тело ее уже полностью сформировалось. Вчера он боролся с диким возбуждением, стоило коснуться ее плоского живота и небольшого холмика груди. А эти волосы! Цвета соломы. Он не смог сдержать порыв и зарылся в них носом, втягивая густой, ее собственный аромат. Это помешательство какое-то! Он не должен так на нее реагировать. Она — жена его врага.
Асмунд в раздражении вскочил с кровати и принялся натягивать на себя одежду. Это был всего лишь акт доброй воли с его стороны. Он всего-навсего не дал ей сгореть от жара. Не более того. А все остальное… Это просто морок, у него давно не было женщины.
Он развел огонь в остывшем очаге и повесил над огнем котелок с водой. А потом опрометью бросился из дома. Ему необходим свежий морозный воздух, чтобы прочистил голову, вытеснил из нее все ненужные мысли. У него столько дел, а они застряли тут. Впереди еще ледники, и она не может двигаться дальше, пока не поправится. Что ж придется смириться и остаться тут на несколько дней, если он хочет довезти ее живой.
Вода закипела, к тому моменту, когда Асмунд вернулся в дом. На Лею он старался не смотреть, но не мог не прислушиваться к ее частому дыханию. Как же она еще слаба! Сам не понял, что испытал, подумав так, то ли огорчение, то ли жалость. Только вот последнее он и близко не должен подпускать к себе. Для жалости к людям ее сословия у него уже давным-давно душа закрыта на много замков.
Асмунд разбавил воду и приблизился к кровати. Не хотелось ее будить, но и позволять дальше лежать на мокрых простынях нельзя.
Он присел на край кровати и убрал слипшиеся пряди волос с ее лица. Губ Леи коснулась мимолетная улыбка, наверное, ей снится что-то приятное. Асмунд поймал себя на том, что тоже улыбнулся, и тут же свел брови на переносице. А потом резко откинул одеяло. С кем он деликатничать собрался, в конце концов?
Лея вздрогнула и распахнула глаза, с непониманием уставившись на него. Она еще не проснулась до конца, не осознавала, что с ней происходит. Асмунд, как зачарованный смотрел на ее совершенное тело, не в силах отвести взгляда. Да что же с ним происходит? Никогда еще женщина на него так не действовала, а видел он их немало.
Он снова вернулся взглядом к ее лицу, заметив, какой панический страх плещется в этих огромных глазах, и какой лихорадочный румянец окрасил щеки.
— Не надо… — дрожащим голосом попросила она, тщетно пытаясь нащупать края одеяла.
— Нужно обтереть тебя и сменить постель, — как мог грубо, ответил он и склонился над котелком с водой. Больше он не мог смотреть на нее, не ручаясь за себя. Лучше заняться делом.
Но не тут-то было. Стоило ему только коснуться ее тела, как собственный организм отреагировал волной неконтролируемого возбуждения. Асмунд даже заскрипел зубами, так крепко их сжал. Наверное, получилось это грозно, потому что Лея мгновенно сжалась в комок и заплакала. Но он не собирался ее бить, или что она еще себе там надумала?..
— Не бойся, я тебя не трону, — коснулся он ее плеча и развернул к себе. — Просто, доверься мне…
— Как я могу?.. — она села на кровати, подтянув под себя ноги и глядя на него злыми и заплаканными глазами. — Кому ты просишь, чтобы я поверила?
— Дело твое! — огрызнулся он, чувствуя, как на смену возбуждению приходит злость. — Можешь не верить. Но мне нужно как можно скорее поставить тебя на ноги, чтобы продолжить путь.
Он принялся протирать влажной материей ее спину, стараясь не обращать внимания, на то, как грациозен ее изгиб, какие плавные у нее линии. Она так и не сменила позы, поэтому процедуру омовения пришлось ограничить видимыми участками. Закончив, Асмунд накинул на нее чистую простыню и сказал:
— В углу ведро. Можешь справить нужду, пока я сменю постель.
Она не заставила просить себя дважды — закуталась в простыню и соскочила с кровати. Только вот, она не учла, насколько сейчас слаба. От резкого
