Но вот удары прекратились, и вслед за тем со стороны плотины послышалось какое-то пыхтенье, потом жалобный стон.
— Кто там? — окликнул управляющий.
Ответа не было, только послышался плеск как бы кинувшегося в воду грузного тела.
В темноте блеснули две неподвижные светлые точки.
Валлон прицелился. Прогремел выстрел, затем послышалось громкое рыдание. Свет выстрела осветил поляну, как днем. Валлону показалось, что над его головой пронеслась какая-то темная масса; она, по-видимому, скользнула по лиане, протянутой по дереву от ветви к ветви.
Управляющий не успел отшатнуться. Он упал на землю, как чурбан, не вскрикнув и даже не простонав.
На другой день его помощник, обеспокоенный отсутствием своего патрона, не возвратившегося из ночной экспедиции, пошел его искать в сопровождении десятников.
Они нашли Валлона лежащим без чувств, возле дерева панакоко; в груди его была глубокая рана. Он дышал, но очень слабо. Положение его было, по-видимому, безнадежным.
Над его телом висела на дереве челюсть аймары с воткнутым повыше ее цветком Victoria Regia.
На плотине были найдены следы крови. Но на земле, кроме следов самого Валлона, не видно было ничьих следов.
— А ведь мы идем не по той дороге.
— Не может быть.
— Как «не может быть»?.. Что значит молодость!.. Как она всегда самоуверенна.
— Я положительно утверждаю, что мы идем по той дороге, по которой нужно.
— А на каком основании ты это утверждаешь, позволь тебя спросить?
— Потому что ошибка тут совершенно невозможна.
— Нет, возможна!
— На каком же основании ты полагаешь, что она возможна?
— Твой способ возражать не из новых: ты отвечаешь вопросами на вопросы. Это старо, как мир, мой милый. Я прекращаю спор, потому что он все равно ни к чему не приведет.
— И очень хорошо делаешь, что прекращаешь. Я вовсе не считаю себя непогрешимым, но в том, что мы не сбились с дороги, меня убеждают две вещи: во-первых, секстант, который никогда не обманывает, а во-вторых, математические формулы.
— Следовательно, ты утверждаешь…
— Я утверждаю на основании показаний секстанта и своих вычислений, что мы находимся под 56°45? западной долготы.
— Дальше?
— И под 5°15? широты. Есть кое-какие дроби, но они так незначительны, что я их отбрасываю.
— Это когда было?
— Вчера вечером.
— Но ведь мы с тех пор сколько-то еще прошли?
— Очень немного. Мы продвинулись на запад самое большее километров на десять.
— А это тебе откуда известно?
— Вот Фома неверующий! Это я чувствую по своим ногам. Они у меня замечательно верно измеряют расстояние.
— Ах ты, счетчик! Все-то он считает да высчитывает. При чем же, однако, тут твои ноги?
— Я знаю, что они сделали тридцать тысяч и тридцать три шага. Каждый мой шаг равняется в среднем пяти дециметрам — следовательно, мы прошли к западу около 10 000 метров, то есть около десяти километров.
— В таком случае у меня неладно с глазами.
— Почему?
— Потому, дитя мое, что я совсем запутался и не узнаю местности. Ведь мы ожидали найти здесь никем не обработанное пространство, не так ли?
— Совершенно верно.
— А между тем оглянись кругом — везде следы труда человеческих рук.
— Это правда. Здесь какой-то прииск.
— Наконец-то ты согласился со мной, что я прав. Значит, и моя седая борода что-нибудь да стоит.
— Повторяю тебе, ты совершенно прав, но мы все-таки пришли туда, куда хотели. Это наша земля.
— Но в таком случае…
