— А как же ты будешь стрелять из него, если он подмокнет?
— Уж и не знаю.
— Я тоже не знаю, но постараюсь, чтобы он стрелял, и для того хочу намазать воском патроны.
— Я тебе положительно удивляюсь, — заметил Андрэ. — Где ты научился так все предусматривать?
— Как «где»? Да ведь я же твой ученик. Ты меня научил приспосабливаться ко всяким обстоятельствам, и я только применяю твои уроки на деле. Но довольно болтать. Все, кажется, готово. Вода прибывает. Нас подмоет через четверть часа.
— А как же быть с раненым?
— Я о нем не забыл и обдумываю, как его спасти.
— По правде сказать, я не вижу никакого средства.
— А я вижу. Я влезу на дерево и свешу оттуда веревку, ты привяжешь к ней гамак с раненым, и я подниму его. Между небом и землей он будет в безопасности. Торопись же, вода прибывает.
Шарль взобрался на дерево и сел верхом на большую, толстую ветвь, которая приходилась как раз над хижиной.
— Ну, скорее, передавай мне раненого, а потом полезай ко мне. Тут мы будем в совершенной безопасности.
Андрэ не заставил себя просить дважды и, передав раненого, медленно полез на дерево, предварительно собрав все бывшие с его товарищем бумаги.
— Как ты долго, — говорил Шарль. — Этак ты никогда не влезешь.
— Поспею. Ведь не оставлять же было здесь наши бумаги и планы.
— Это верно… Ну, лезь же, лезь. Так. Хорошо. Раненый устроен отлично. Он еще дышит. Положение его не ухудшилось. Устроимся тут и будем ждать. Скажи, как тебе нравится наше приключение?
Шарль взобрался на дерево и сел на толстую ветвь
— Я право не знаю… не успел оценить: события следовали одно за другим так быстро.
— Как ты думаешь, что все это значит?
— Ничего не думаю.
— То есть, вернее сказать, ты тут и думать ничего не можешь.
— Это верно. А ты?
— Я тоже. Впрочем, цветок Victoria Regia что-нибудь должен непременно означать. Пожар мог произойти от несчастного случая, тем более что тут происходила всеобщая попойка — это я допускаю. Но наводнение вслед за пожаром и потом этот странный взрыв случайностью объяснить нельзя. В этом есть что-то подозрительное.
— Мне то же самое кажется, но, с другой стороны, я не допускаю, чтобы в гвианских лесах могли жить люди, умеющие повелевать стихиями.
— Зачем стихиями? Они просто могли известным образом распорядиться плотиной, и больше ничего.
— А ведь ты, пожалуй, прав.
— Я только делаю предположение. В колдовство я не верю и потому доискиваюсь естественных причин.
— Положим, это верно: неизвестные люди намудрили что-нибудь с плотиной и устроили наводнение. Но зачем? С какой целью?
— С той же целью, вероятно, с какой было совершено убийство.
— Во всяком случае, катастрофа удалась. На прииске теперь тихо, как на кладбище; из этого можно заключить, что все рабочие погибли. Хотелось бы знать, одни ли мы спаслись или это и еще кому-нибудь удалось?
— Очень может быть, что несколько человек, как и мы, взобрались на деревья.
— Не подать ли на всякий случай какой-нибудь сигнал?
— Отчего же не подать?
Молодой человек приложил к губам два пальца и резко, пронзительно свистнул.
В ответ отозвалось несколько таких же свистков.
— Мы здесь не одни, — сказал Шарль своему товарищу. — Но, по-моему, нам не следует больше свистеть: кто знает, друзья тут или враги.
Между тем ответный сигнал повторился. Казалось, что его дают с какой-то лодки, плывущей по затопленной местности.
Европейцы притаились на ветке. Темнота наступила полная. Свистки слышались все чаще и чаще, затем послышался отрывистый собачий лай.
Раненый в эту минуту тихо застонал.
— Ни слова! — прошептал Шарль. — Ни слова, иначе мы погибли.
Затем он продолжал, обращаясь к Андрэ:
— Эти люди, очевидно, не с прииска. Или я сильно ошибаюсь, или мы скоро узнаем тайну. На всякий случай будь готов.
Прошла четверть часа. Эти четверть часа показалась им за четверть века. Для людей, находящихся в опасности, время всегда движется гораздо
