даже в самых интимных семейных разговорах.
— Да, — продолжал он, — у меня сплин, как у всех великих людей… Как у лорда Гаррисона, как у баронета Вильмура, как у нашего гениального Байрона.
— О! My dear!.. — возразила было супруга.
— Миссис Браун, прошу вас говорить не «my dear», а «mon cher»[13].
— Ну, хорошо. Моn cher.
— Wery bien… то есть я хотел сказать «tres well»… ах, да что это я все путаю? Это от сплина… Tres bien, madame Браун[14], tres bien… Да, миссис Браун, у меня сплин.
Миссис Браун вполне согласилась с мистером Брауном, что у него сплин, и была довольна уже одним тем, что это обстоятельство доставляло такое удовольствие ее мужу.
Что касается мистера Брауна, то не было границ его радости, что он открыл у себя такую аристократическую болезнь.
Теперь у него появилась цель в жизни: он будет лечиться от сплина. Для этого он будет путешествовать, изыскивая всевозможные развлечения и сильные ощущения — ну, одним словом, совсем как настоящие лорды и великие люди. Не лечиться нельзя: ведь известно, что одержимые сплином кончают обыкновенно самоубийством.
Первым делом он отправился по докторам и объехал всех знаменитостей, но, к досаде и огорчению мистера Брауна, никто из знаменитостей не нашел у него ни малейших признаков сплина.
Мистер Браун не только огорчился, но и рассердился. Эти нахалы доктора отняли у него последнюю соломинку, за которую он думал ухватиться.
— Доктора наши — дураки, — объявил он своей жене, — они ничего не понимают. Арабелла, я поеду в Париж и посоветуюсь с парижскими медицинскими светилами.
Взяв чемодан и плед, мистер Браун сел на поезд и приехал в Нью-Хэвен, откуда быстрый пароход перебросил его в Дьепп. Из Дьеппа мистер Браун немедленно проехал в Париж и остановился в Hоtel Continental, более чем когда-либо испытывая сплин и более чем когда-либо будучи румяным и цветущим.
В Париже, вместо советов с докторами, мистер Браун окунулся во все столичные развлечения и пустился во все тяжкие. В конце концов он заболел несварением желудка и тут только обратился к доктору Д.
— У вас катар желудка, милорд, — сказал мистеру Брауну доктор, сразу определивший болезнь и догадавшийся о ее причинах.
— О, нет, доктор, у меня сплин.
— Никакого сплина у вас нет, милорд, уверяю вас. У вас легкий желудочный катар, и больше ничего.
Доктор, однако, догадался, почему больной непременно желает, чтобы у него был сплин, и прибавил:
— Это, знаете, самая модная теперь болезнь и вполне аристократическая. Все светские люди этим страдают и вдобавок еще в хронической форме.
— Я вам дам сто фунтов стерлингов, доктор, если вы придадите моему катару хроническую форму, — сказал мистер Браун.
— Постараюсь, милорд. Надеюсь, что вы останетесь мною довольны.
Доктор Д. сдержал свое слово.
Через три недели мистер Браун возвращался домой в Шеффилд похудевший, побледневший, неузнаваемый, но зато с хронической аристократической болезнью.
Но все имеет свою оборотную сторону — как счастье, так и несчастье. Не на шутку заболевший мистер Браун не мог больше кушать свои любимые блюда и пить свои любимые вина. К нему вернулась скука, а со скукой — и отвращение к жизни.
— Путешествуйте, — говорили ему теперь доктора, — а главное — путешествуйте больше по морю. Для вас самое лучшее лекарство — перемена мест.
Мистер Браун взял с собой пачку банковских билетов, чековую книжку, плед, чемодан и в сопровождении миссис Браун, мисс Люси и мисс Мэри выехал в Саутгемптон.
Заняв две каюты на пароходе «Нил», отходившем в Вера-Крус с заходом в Порто-Рико, на Ямайку и Кубу, мистер Браун комфортабельно устроился и нетерпеливо ждал момента отплытия.
Наконец рявкнул оглушительный свисток, пароход вздрогнул и медленно отвалил от пристани, унося в далекие страны мистера Брауна и его катар.
Единственно, что беспокоило путешественника, это морская болезнь, которую ему уже пришлось однажды испытать во время плаванья в Дьепп. Он и теперь не избавился от нее и при своем катаре немало страдал. Миссис Браун и две ее дочери тоже не избежали этого бича морских путешествий и целый день пролежали у себя в каюте.
Но — странное дело — на другой день у мистера Брауна всю болезнь как рукой сняло. Зато он почувствовал какую-то странную резь в желудке,
