Осторожность предписывала робинзонам не выходить из хижины ни под каким предлогом. Они так и сделали. Улегшись опять в свои гамаки, они попробовали заснуть, но это им не удалось. Никто из них за всю ночь не сомкнул глаз.
Но вот наконец мрак начал рассеиваться. Собака весело заворчала, махая хвостом.
— Что, знать, и у вас была тревога? — спросил вдруг веселый голос.
То был Анри, неожиданно пришедший в хижину. Подошел он так тихо, что только один Матаао заметил его приход.
Госпожа Робен обняла сына и поцеловала его с обычной нежностью.
— Ты не ранен, дитя мое? — спросила она.
— Нет, мамочка, успокойся, мне ничего не сделалось. Мои товарищи тоже целы и невредимы. Впрочем, вы, конечно, слышали мой сигнал?
— Да, слышали, — отвечал Робен. — Но скажи, пожалуйста, что у тебя там случилось?
— А я и сам не понял, что это. Я лежал себе в лодке возле господина Валлона и слегка дремал, как говорится, одним глазом. Вдруг закричал гусь — вы, вероятно, это слышали? Я поднялся и заметил, что наша лодка плывет по течению. Тогда я бросил якорь, и лодка остановилась. Тем временем Андрэ, тоже проснувшись, заметил плывшее поблизости мимо лодки какое-то длинное тело, которое он принял за каймана, и выстрелил в него. Кайман исчез. Могу сказать, что кайман этот показался мне подозрительным, и я думаю, что он не зубами перегрыз канат нашего якоря, а скорее перерубил его саблей.
— Так ты думаешь, что это был человек?
— Убежден в этом… А ведь наш гусь-то оказал нам большую услугу.
— Твой муравьед, Ломи, должно быть, одной породы с этим кайманом, — сказал Робен.
— Да, кстати, я только что собирался спросить, в кого у вас стреляли?
— В муравьеда, который убежал прочь наверняка с пулей в боку, если только нашему Ломи не изменила его обычная меткость.
— В этом можно будет убедиться: Матаао наведет нас на его след, — отвечал Анри. — Ищи, Матаао, ищи!.. Человек, человек!
Умная собака понюхала влажный утренний воздух, потом влажную землю и тихими шагами направилась к хижине, не лая и не визжа.
На земле разлилась широкая лужа крови. След раненого животного обозначали кровавые капли.
Собака побежала по этому следу в лес, за ней пошел Анри и через четверть часа вернулся, неся превосходную шкуру муравьеда, выделанную индейским способом. Шкура была вся в красных пятнах, и от нее сильно пахло свежей кровью.
— Возьми, Ломи, — сказал молодой человек, — эта шкура твоя по праву. В хвосте остался еще гибкий бамбуковый прут, приводивший его в движение. Человеку, носившему ее, хорошо досталось от тебя: я видел следы, доказывающие, что его понесли на руках. Если он не умер, то, во всяком случае, ему теперь плохо. Однако, друзья мои, мы избежали большой опасности.
Солнце тем временем уже давно успело взойти. Волны света обливали деревья; вдали сверкала река.
— Тревога! Тревога! — раздался вдруг голос Андрэ. — Лодка! Плывет лодка!
Робинзоны побежали к берегу.
По реке тихо плыла парусная лодка; в ней стоял и маневрировал парусом краснокожий индеец, очевидно, не желавший прятаться от чего бы то ни было.
У руля сидел белый или, во всяком случае, человек в европейском костюме.
Паровик бумажной лодки не разводили со вчерашнего дня.
Анри и Эдмонд взялись за весла и вместе с Шарлем и Андрэ погнались за лодкой.
— Будьте осторожны, дети! — сказал им Робен на прощанье.
Вместо ответа Шарль показал ему свою полуавтоматическую винтовку.
— Тут шесть зарядов, — сказал при этом юноша. — Это митральеза. С таким оружием бояться нечего. До свиданья!
Бумажная лодка быстро настигала лодку с индейцем. По-видимому, правивший ею индеец совершенно безмятежно прогуливался; по крайней мере, он не обращал ни малейшего внимания на погоню.
— Стой! — крикнул Анри, приближаясь. — Лодка, стой!
Краснокожий даже не обернулся.
— Вздую же я его сейчас! — вскричал старший из сыновей Робена, выведенный из терпения упрямством индейца. — А ведь это чуть ли не одна из лодок Гонде, — прибавил он. — Как ты думаешь, Шарль?
— Я могу утверждать, что ты совершенно верно угадал.
— В таком случае — на абордаж!
Лодки шли в это время борт о борт.
Анри и Шарль бросились на лодку индейца. Тот очнулся от своей неподвижности, выпрямился во весь рост и молча поглядел на молодых людей.
Если этот человек стремился во что бы то ни стало произвести эффект, то он вполне достиг цели.
Вообразите себе мрачное, зловещее лицо, сплошь раскрашенное индейскими татуировочными красками. На груди его нарисована широко раскрытая
