приближающуюся семью.
— Мама! — вскричал Анри. — Я веду к тебе нового робинзона.
— Добро пожаловать, — сказала госпожа Робен индейцу, который стоял и краснел, стесняясь своей почти полной наготы.
— Вот что, дружище Жак, — сказал Эжен, резвый подросток лет семнадцати, — пойдем-ка со мной. Я дам тебе свою одежду, она будет тебе как раз впору. С моего любезного Анри наряды тебе не годятся — сам видишь, какой он великан, а мои — ничего, ведь я дохленький.
Эжен, конечно, шутил. Он был вовсе не дохленький, а, напротив, настоящий великан для своих лет, сильный и стройный. Он увел Жака, а Эдмонд, юноша лет восемнадцати или девятнадцати, остался рассказывать матери приключение с индейцем.
Вскоре Жак вернулся, одетый, как и все прочие робинзоны. Сели за стол. Индеец все время поражался обстановке гвианских беглецов. Его удивлял и ягуар, скромно грызший какую-то кость, как благовоспитанная, но хитрая кошка, и прирученные обезьяны, и попугаи, и хокко… Удивляли его и изысканные кушанья, и посуда разнообразная, хоть и выполненная из грубой глины, а главное — ножи, вилки и ложки. Хозяева добродушно подтрунивали над изумлением гостя и наперебой объясняли, откуда взялась у них такая обстановка в глуши гвианских дебрей.
После обеда был подан кофе (дальше читатель увидит, что наши робинзоны умели готовить даже шоколад), а Андрэ дружески угостил индейца папиросой.
Закурив, Жак вдруг обратил внимание на кофейник и вскрикнул от изумления.
— Что с тобой, друг? — спросил его Андрэ.
— О! — произнес тот, указывая дрожащею рукою на кофейник. — Ведь он золотой.
— Что ж такого, что золотой? Правда, золотых кофейников почти не бывает, но кофе в них можно варить такой же вкусный, как и в любом жестяном.
— Вы открыли тайну золота, — в испуге прошептал индеец.
— Эка важность! Да открыть-то ее было не ахти как трудно… Больно уж много его здесь, золота-то этого самого! Мы добываем его прямо из жил, расплавляем и делаем из него всю необходимую утварь… Да это что! Вот если бы железо у нас здесь было, тогда другое дело, мы бы его ценили…
— О, друзья мои, мои благодетели! — продолжал волноваться индеец. — Берегитесь золота! Тому, кто проникнет в тайну золота, грозит смерть!
Голос бедняги был глухой, хриплый…
Глава VI
— Я знаю этого человека! — вскричал Бенуа, взобравшись на холм и увидев оттуда обработанную засеку.
Да, бывший надзиратель узнал Робена, свою бывшую жертву, узнал и пришел в ярость. Он думал, что беглый каторжник давно умер, что его кости белеют где-нибудь в голодной пустыне, и вдруг увидел его — где же? в каком положении? — в довольстве, в изобилии, царем маленького, но прелестного эдема!
Не сон ли это? То был действительно Робен, бывший сен-лоранский каторжник, бежавший из острога и приводивший в бешенство Бенуа и ему подобных своей гордой манерой держаться, постоянным отстаиванием своего человеческого достоинства даже в цепях, в уничижении, в одежде каторжника.
И он, Бенуа, как на грех, теперь уже не представитель власти, он ничего не может сделать Робену на законном основании, он не может сказать ему: «Арестовываю тебя именем закона!»
Быть может, тут в первый раз Бенуа пожалел, что больше не служит, пожалел о мундире острожного надзирателя, о нашивках на нем, о своих прежних правах государственного служителя. И вдруг им овладела острая ненасытная жажда мести.
Сомнений быть не могло. Да, там, на засеке, он видел Робена, бегство которого так сильно навредило Бенуа в глазах начальства. Да, это его глубокий, проницательный взгляд, его строгие черты, которые, бывало, исказятся от тяжкой обиды, но не затуманятся ни от какого страдания. Да, это его атлетическая рука, одним взмахом своим некогда уложившая разъяренного тигра.
Черт возьми! Да, это он, он самый.
Бенуа скрежетал зубами. В нем проснулся прежний мучитель каторжников, прежний лютый зверь Сен-Лоранского острога.
Что же мешает? Ведь он встретился один на один в глухом лесу со своим врагом… Да, конечно, Робен — его враг. У этого врага нет никакого оружия, а он, Бенуа, вооружен винтовкой. Что же мешает ему уложить Робена на месте и раз навсегда утолить свою жажду мщения? Пуля в сердце — и вопрос навеки решен.
— Хорошо, каналья, я убью тебя, — глухо проворчал бандит. — Что ты здесь делаешь? Зачем ты сюда попал? Я не искал тебя, ты сам мне подвернулся, так и пеняй на самого себя.
