Вскоре его подозрения подтвердились: он увидел на земле несколько кусочков золота, побелевшего от амальгамы.
— Черт возьми! — пробормотал он сквозь зубы. — Оказывается, воры-то опытные: украли ртуть и, пользуясь суеверием негров, устроили всевозможные штучки, чтобы напугать их и заставить прекратить работы. Конечно, все эти каверзы очень легко приписать Водяной Матери, этой злой богине здешних негров, в которую они непоколебимо веруют. Но постойте, голубчики мои! Это вам с рук даром не сойдет. Покажу я вам такую Водяную Мать, что вы не обрадуетесь! Негодяи!.. Ну, ребята, идем обратно. Сегодня вечером вы получите двойную порцию водки. Геристаль, пришли сюда четырех человек с носилками, надо взять отсюда тело бедного Нестора.
— Слушаю, хозяин, — отвечал негр.
Они последовали за Валлоном, который на этот раз шел впереди. Возвращались они не прежней дорогой, а глухой тропинкой, в обход.
В ту минуту, когда креол ступил на тропинку, из-под его ноги, обутой в тяжелый сапог из желтой кожи, поднялась целая туча легкой желтой пыли и рассеялась далеко вокруг.
Креол отскочил назад, не понимая, что это значит, и вдруг весь затрясся от страшного, неудержимого чиханья.
Негры в тот же момент вскрикнули от ужаса при виде странного знака, подвешенного к дереву балата, у которого кора гладкая и желтая, сигарного цвета.
Знак этот — челюсть аймары, раскрытая во всю ширину и усеянная острыми зубами; в таком виде ее поддерживали воткнутые в нее колючки сырного дерева.
Над этим странным трофеем расцветал цветок вроде htimphea. То был чудесный экземпляр Victoria Regia, гигантского растения экваториальной Америки. Лепестки этого цветка в середине были белоснежные и у краев — ярко-красные, причем белый цвет переходил в красный не разом, не резко, а постепенно сгущаясь всеми оттенками розового цвета.
Цветок был тоже приколот к дереву колючкой балаты и составлял резкий контраст с челюстью аймары, этой акулы американских рек.
— Больше нам здесь нечего делать, — говорили между собой рабочие, между тем как управляющий все продолжал чихать. — Оставаться здесь дольше — это значит идти на верную смерть. Водяная Мать не хочет, чтобы мы оставались. Когда Водяная Мать выставляет свой знак, черные люди должны уходить. Гнев Водяной Матери страшен. Это место нечистое. Водяная Мать прокляла его. Уйдем! Бежим!
Управляющий продолжал чихать.
За чиханьем последовало сильное носовое кровотечение, лицо Валлона было все в крови.
Болезнь хоть и неопасная, но в высшей степени неприятная.
Впрочем, зато он добился своей цели: он знал теперь, что какие-то неизвестные люди замыслили воспользоваться его прииском и употребляли для этого весьма оригинальные средства.
Он вернулся на прииск и остановил у себя кровотечение. На всем прииске он был единственным белым и, следовательно, единственным человеком, не зараженным местными суевериями. Что он сделает, если все рабочие откажутся работать? Против суеверия не помогут никакие доводы рассудка. Рабочих Валлону не переубедить, он это понимал ясно. Как же ему быть?
Нужно было действовать решительно, смело, иначе все погибнет.
Узнав о смерти Нестора, рабочие перепугались еще больше. Они начали собираться толпами, рассуждать; среди них появились ораторы, своими речами и рассказами возбуждавшие и без того уже разыгравшееся суеверие невежественного люда.
Водяная Мать сделалась предметом оживленных толков. Давно, вероятно, проделки этой злой, мстительной, коварной феи не вызывали такого волнения, как в этот день.
Валлон обходил группы рабочих, ободряя их водкой и веселыми разговорами, но, кажется, его старания имели очень малый успех.
Больше всего толпились около десятников, подробно и не без прикрас описывавших утренние происшествия. Припоминались слухи, ходившие на прииске еще до ухода управляющего на изыскания.
— Да, — говорил один негр с грубыми чертами лица и сильными мускулами, — да, я перед тем каждый вечер, около десяти часов, слышал звучные удары по стволу дерева панакоко возле речки Сен-Жан.
— Я тоже слышал, — перебил другой. — Удары были тройные: раз-раз-раз, потом опять раз-раз-раз. Звуки были очень похожи на пистолетные выстрелы.
— Я тоже слышал!.. И я! — послышались со всех сторон боязливые голоса. — Это продолжалось с час, потом в полночь раздался громкий крик, а затем все стихло.
— А вы заметили, что лягушки и рыжие обезьяны в это время молчали?
— Да, правда.
— Неужели никто из вас не решился пойти посмотреть, что это такое? — спросил управляющий.
— О, хозяин, я побоялся, хоть я и креол из Кайенны, — отвечал один из рабочих дрожащим голосом.
— И ты побоялся, Жанвье? — спросил Валлон мускулистого негра. — А ведь ты силен, как майпури. Неужели ты такой трус?
