Жюстель только кивнул в ответ.
– Что вас тревожит?
– У меня дурное предчувствие, – ответил Жюстель. – Странно, что вы упомянули именно «Одиссею». Я действительно чувствую себя немного похожим на Одиссея с Итаки.
– Чем же?
– Невольно думаю о мешке ветров.
Конечно, Жюстель гораздо лучше знал классику, чем Овидайя, однако эту историю он, конечно же, знал. Когда Одиссей и его люди уже почти доплыли до своего родного острова, Итаки, капитан уснул. И тогда его команда открыла загадочный кожаный мешочек, который всегда так тщательно берег их капитан. Мешочек этот был даром Эола. Этот бог заключил в него все неблагоприятные для обратного пути ветры. Когда моряки открыли мешочек, выпущенные духи ветров загнали судно в незнакомые места, в которых долгие годы кружили Одиссей и его люди.
– Вы перечитали Гомера, – ответил Овидайя и ободряюще похлопал Жюстеля по плечу. – Это не греческая трагедия, и я обещаю вам, что не усну до тех пор, пока мы не станем на якорь в Эе.
Оставив гугенота одного, он спустился на нижнюю палубу. Там он достал трубку, набил ее небольшим количеством табака, купленного во время промежуточной остановки в Порто, и вынул из кармана огниво. Однако только-только он затянулся, как впередсмотрящий закричал:
– Корсары! Корсары с кормы!
На палубе и в такелаже засуетились люди. Овидайя увидел, как бросились к лестнице, ведущей на верхнюю палубу, Марсильо и Кордоверо, чтобы бросить взгляд на пиратский корабль – если только это был он. О Дюнкерке ходила дурная слава как о пиратском гнезде. Французы отправляли здесь на каперство флибустьеров, которым выдали каперское свидетельство. Те пытались остановить торговые суда, идущие через канал, – голландские, английские или португальские, в зависимости от политической ситуации.
Он тоже стал подниматься наверх. У релинга стоял Янсен, державший в руках подзорную трубу, и ругался. Овидайя видел суда корсаров даже невооруженным взглядом. Их было три: одно – огромный галеон с числом орудий более семидесяти, а кроме него два маленьких и юрких фрегата. Их задачей было перерезать путь добыче, если жертва не поднимет белый флаг, как бывало в большинстве случаев.
Взяв у кого-то из рук подзорную трубу, Овидайя поглядел вдаль. Над грот-мачтой галеона развевался черный флаг с черепом, а под ним – знамя, на котором красовались красный лев и геральдическая лилия. Французские каперы, в этом не было ни тени сомнений. Непонятно было одно: почему корсары бросились за их крохотной шлюпкой. Судно таких размеров обычно не представляло никакого интереса для корсаров. Они нацеливались на крупные конвои, грузовые трюмы которых были полны персидского шелка, батавского муската или бразильского серебра.
То, что корсары нацелились на «Коронованную любовь», могло означать только одно: их раскрыли. Услышав голос Янсена, он только укрепился в своем подозрении:
– Дьявольщина! Это Жан Бар.
– Вы уверены? – переспросил Марсильо.
– Совершенно уверен. Это его флаг. Я даже вижу его на передней палубе.
Марсильо закрыл лицо руками. Кордоверо вопросительно поглядела на него.
– Кто такой Жан Бар, скажите на милость?
Первым ответил Жюстель, однако не напрямую. Вместо этого он негромко запел:
Затем, повернувшись к ней, он ответил:
– Жан Бар – пират. И не просто какой-то там пират, мадемуазель. Он – Барбаросса Хайреддин-паша Европы, гроза Северного моря.
И вот теперь этого короля корсаров французы отправили на охоту за ними. Янсен уже спустился на нижнюю палубу, выкрикивая приказы:
– Тяните брасы! Быстрее, сволочи! Речь идет о ваших жалких жизнях!
И матросы пустились в сложный и запутанный танец, то затягивая канаты, то вскарабкиваясь на ванты.
– Он хочет уплыть от него, – сказал Марсильо Овидайе.
– Это сработает?
– Нет, – ответил генерал. – Эти корабли более быстроходны, нежели наше суденышко. Однако мы можем выиграть немного времени. Пока Бар нагонит нас, мы, возможно, окажемся на территории республики. А поскольку мы идем под голландским флагом, есть шанс встретить другие суда, которые могут увидеть нас и прийти на помощь.
Овидайя решил, что в этом плане слишком много «возможно», но другого способа, кажется, действительно не существовало. Поглядев в подзорную трубу, он обнаружил, что корсары уже отреагировали на маневры Янсена и явно тоже были намерены прибавить ходу. Казалось, оба фрегата уже приблизились к ним на значительное расстояние.
Происходившее сейчас гораздо сильнее изматывало нервы, чем все остальное, что прежде доводилось переживать Овидайе. Дела на бирже Дама,
