Идиллическая картина активного действия со стороны
Все прощается Нансену, если он врет умышленно, рассчитывая на
Но для этого Нансен недостаточный политик. Да и такая политика была бы плоха…
Две просьбы – черкнуть: 1) кто
А. А.[642] шлет Вам привет, а я обнимаю Вас и деток и целую ручки дорогой Нины Ивановны.
Забавное, но верное определение
Из Вашего предпоследнего письма мне показалось, что Хрущев[644] ставил на одну доску Адр.[645] и Амфит.[еатрова][646]. Адр. – слуга низменный большевиков. Амф.[итеатров] – был сажаем ими в тюрьму, бежал от них заграницу?
109
21 XI 1921 Dresden A 16 Furstenstr., 81-I
Ваше дорогое письмецо от 16 сего месяца получил третьего дня, и все это время обдумывал положение. Посколько обо всем дозволительно судить отсюда, решаюсь сказать Вам, что, по моему крайнему разумению:
1) иностранцам не только разрешается, но и прямо следует торговать с Россией.
2) сложный вопрос для русской организации. Кооперацию прежнюю большевики разбили. Новая – является уже их органом. Спрашивал А. А.[647] – неизвестно ли ему кто, или скорее что за люди Хинчук[648] и Лежава[649]. Профессор говорит, кооператоры, но, во всяком случае, полу-большевики. При таких условиях как можно было бы устроить «Североторг»[650], чтобы таковой не был орудием Москвы? Вывозная и ввозная торговля национализированы, следовательно, какими бы планами независимости, самостийности не тешил себя Мартынов[651] – все же «Североторг» будет в подчинении у большевиков. Будет ввозить то, что большевики прикажут или разрешат; будет вывозить то, что дозволят. Валюту придется им уступать. Сначала Михайлову нужно только знать, «какие дела будет контора для Севера вершить», а потом он сам придет и обоснуется в ней. Как сказано, ничего неудобного нет в том, когда с Россией торгуют иностранцы: они дают то, что желают (содействуют улучшению положения в стране); получают, или не получают, то, что себе выговорили, и ни в каких дальнейших отношениях к большевикам не состоят. Пришел разносчик с товаром, предложил, продал и ушел и забыл, кто был его покупателем.
Положение же русского щекотливое, Вас печалило, что такая сила, как Беркенгейм[652], устранился от деятельности теперь, когда Россия так нуждается в помощи лучших ее сынов. Но он был прав. Теперь – время переходное. Ничего положительного пока не создашь. Он приберегает себя к тому времени, когда восстановится правопорядок – какой – неважно. Главное то, чтобы можно было жить и работать в России. Тогда Беркенгейм вернется…
То же чувствую для Вас и Евгения Федоровича[653], которого очень люблю и уважаю. Ничего «путного» ни Вы, ни он на долгое время создать не сможете. А то добро, относительно незначительное, которое сделаете, не окупится невыгодами, которые получатся и для Вас, и для Е.[вгения] Ф.[едоровича]. Я писал Вам, что радуюсь, что в нынешнее время в Москве статисты вроде
Не смущайтесь моими словами в отношении Мартынова. Я чту его заглазно, основывая мои чувства к нему на Вашей оценке. То, что ему дозволено, не дозволено ни Вам, ни Е.[вгению] Ф.[едоровичу]. Он не прерывал своей архангельской деятельности. Он продолжает оставаться в своем [
Осложняется вопрос тем, может ли Евгений Федорович пробиваться до водворения правопорядка? В Германии жизнь страшно дешева, в особенности, если он выберет местом пребывания юг Германии, где, говорят, жизнь очень дешева. Мне было наслаждением жить последнее время на 100 норвежских крон в месяц. Но я один, а у Е.[вгения] Ф.[едоровича] семья. К тому же жизнь теперь начинает дорожать. Все цены растут, но это, вероятно, не только в
