Местный политический лидер несколько раз вытянутой рукой направляет их движение. Подняв флаги и транспаранты, толпа, которую тот же лидер подбадривает через мегафон, покидает небольшую площадь перед Шевченко, а тот провожает их невеселым взглядом из-под забронзовелого чела. Длинный возвращается к табуретке, за которой уже сидит и терпеливо ждет, когда мы начнем бухать, его начальник. Я замечаю, что сельских женщин, которые пошли посполитым ходом к православной кафедре, сменяют общественные организации с самодельными плакатами: «Прочь от Москвы!», «Смерть коммуне!», «Империи конец» и «Слава Украине!». Плакатов несколько сотен. Устанавливают микрофоны, и выступающие, апеллируя к Шевченко, все время что-то взвинченно бросают в толпу, а сотни рук каждый раз аплодируют им. Жаль, что ничего не слышно: окна плотно закрыты и закрашены толстым слоем краски.
Длинный начинает разливать, кто-то произносит тост, стаканы и баночки из-под майонеза глухо позванивают. После первых трех разговор еще не клеится. Но когда приговорены две поллитровки, разговор входит в привычное русло: Длинный начинает путаться в словах, политических партиях и организациях, ругает коммунистов и вспоминает своего деда-националиста, его начальник, наоборот, вяло защищает Союз и стабильную жизнь и с недоверием относится к новоиспеченным местных лидерам Руха, считая, что все они – бывшие коммуняки и карьеристы. Постепенно, закурив, все переходят на более свободные темы, и ты слушаешь прикольные истории об актерах и актрисах, кое-что из истории бутафорского цеха и их профессиональных секретах.
В осеннюю прохладу ты вываливаешься через черный вход, уже не прощаясь с вахтершей. Длинный с начальником остались запирать свой цех, но в темноте, боясь выдать себя, никак не могут вставить ключ, поэтому тихо спорят. Ты переходишь почти пустую площадь, слабо освещенную желтоватым светом (гастроном уже закрыт), и, пройдя немного дальше, сворачиваешь вправо – заглянуть в «Музу» через дверь возле магазина «Подписные издания».
Внутри Зина, стоя за прилавком, спорит с клиентом. Молодая официантка убирает после какой-то компании столики: вытряхивает наполненные окурками пепельницы, убирает чашки из-под кофе, рюмки, пустые бутылки из-под водки (одна одиноко возвышается на столе, а две другие под столом – понятно, что одну купили здесь, а две принесли с собой). Соседний стол чище: только два бокала и две чашки; на бокалах, как и на чашках, следы помады (наверное, две подружки, так и не дождавшись кавалеров, ушли, возможно, в ресторан «Украина» (значит, им здесь было некого ловить). Окинув взглядом завсегдатая первый зал, ты колеблешься: заходить в другой или вернуться на свежий воздух? Но автоматически движешься внутрь: в углу сидит, склонившись над рюмкой, твой дружбан с филфака С. вместе с подружкой, которую ты видишь впервые. Ты подходишь, здороваешься, подтягиваешь третье кресло и подсаживаешься. С. уже в хорошей кондиции, подружка явно хочет слинять, но не знает, как это сделать, поэтому оба обрадовались твоему появлению. С. идет заказывать еще три по сто, бутерброды, нарезанный лимон, посыпанный сахаром, и три кофе. Но его что-то долго нет – видимо, пользуясь случаем, зашел в туалет. За время отсутствия С. ты узнаешь от его подружки, что они познакомились лишь три часа назад, а это уже третий бар. Ты прикидываешь, сколько С. мог осушить за те три часа. Она – не очень пьяна, говорит, что студентка и до десяти должна быть в общежитии. Появляется улыбающийся С. Через некоторое время его заказ уже на столе. Разговор между С. и тобой дает его подружке удобную возможность слинять. Но С. и ты как-то даже не заметили ее отсутствия. Сегодня это несущественно. С другом ты не виделся несколько недель, он рассказывает, что узнал об измене своей жены, устроил ей сцену и выбросил в окно все ее барахло. Потом сложил чемодан и теперь у родителей. Постепенно распродает фотоаппаратуру и пропивает заработанное. Ты делишься с С. водкой, кофе и бутербродом, и в этот момент вы благодарны той девице, которая вовремя смылась. Как можешь, утешаешь его. Выйдя из «Музы», вы решаете поехать на Дружбу, в ресторан «Москва». На троллейбусной остановке вы ловите такси и минут через пятнадцать уже сидите в «Москве». Из окон ресторана видно озеро, которое отражает огни ночного города. С. без умолку талдычит о подлости своей жены и о любви к своей дочери. Наш вечер только начинается, судя по тому, что друг заказывает снова. Он предупреждает, что сегодня проставляется он. Две девки за столиком напротив радостно принимают приглашение подсесть. Знакомимся. От них пахнет хорошими духами, обе в джинсах, обтягивающих их точеные лодыжки. Не отказываются от предложенных сигарет. С. прерывает рассказ о семейных проблемах, и мы переключаемся на этих чувих. Оказывается, они живут в разных концах города, что сразу стимулирует каждого из нас решать, что с ними делать дальше: посидеть и побухать (но тогда для С. теряется важная тема беседы), или побухать, провести их домой и договориться о встрече позже, или все-таки побухать и попробовать их раскрутить? В туалете С. предлагает ехать к нему на работу, ключи при нем. Он работает в редакции (которая занимает две комнатки при заводе). На уговоры ушло еще с полчаса, одна согласилась, а второй не оставалось ничего, как составить компанию. С. выбрал ту, что согласилась, и уже в такси начал с ней целоваться. Ты сидишь рядом с водителем. А твоя чувиха по пути поглядывает на действия своей подружки. Где-то около трех ночи мы попали в редакцию. У нас три часа на все, потому что до семи нужно слинять оттуда. Запах слащавых духов, белая шея, длинные распущенные волосы, джинсы, как оказалось, с пуговицами вместо замка, которые трудно расстегивать, импортный лифчик на непонятных застежках. Под действием алкоголя ты время от времени забывал ее имя, но она не обижалась. Вы ничего не обещали друг другу и были благодарны именно за это.
Мы распрощались с С. уже в центре где-то в одиннадцать, чтобы снова встретиться через несколько дней.
Но мы встретились уже при других обстоятельствах: запретили митинг Руха на Певчем поле, и тогда вся толпа двинулась к обкому партии. Всю улицу Энергетическую заполонили люди, под железнодорожным мостом выставили КамАЗы с песком и тем самым преградили путь. На мосту милицейский кордон был прорван. С. в изодранной рубашке, заметив меня издалека, помахал рукой, предложил пройтись к ближайшей кофейне, и мы покинули митинг протеста возле обкома, осажденного теми же КамАЗами. Как оказалось, С. уже развелся. А еще рассчитался в редакции и теперь живет у одной разведенки, с
