Утренний pociag pospieszny мчится из Перемышля в Краков, удаляясь от восточной границы Польши. Для поляков эта граница восточная, для нас – западная (разница невероятная, в этом и весь прикол).
На пограничных переездах торчат машины и автобусы в оба направления: из Украины в Польшу и наоборот. Пограничники и таможенники ловят халяву и делают бабки: или потрошат украинских туристов, выводя их на таможенный и паспортный контроль из автобусов, или держат километровые очереди машин, ссылаясь на пересменку, хотя на самом деле просто изматывают ожидающим нервы. Сплошная контрабанда, в основном спирт и сигареты. Перевезти можно что угодно.
Крутые на иномарках предлагают быстрый переезд через границу за соответствующую плату, и тот, кто платит, на самом деле вне очереди в сопровождении какого-то «форда» за считанные минуты проскакивает мимо украинских таможенников и пограничников, нейтральную полосу и, наконец, поляков – уже в Польше. Там, где освещенные улицы и дороги, по которым можно катать яйцо.
Польские крестьяне продают лук. Луковичные ряды тянутся уже от самой границы вместе с рекламой всевозможных товаров и услуг на польском, русском и украинском языках.
До Перемышля каких-то десять минут от границы, на протяжении всего пути в город также автомобильная очередь. Кажется, что весь автопарк бывшего Советского Союза и автомобильное говно из Европы скопилось именно здесь и сейчас. На капотах едят и пьют мужчины и женщины в спортивных костюмах,
Перемышль превратился в центральный город для торговцев из Украины, вокруг вокзала сотни контор, на местном стадионе огромный рынок. В переходах едят на морозе привезенную с собой колбасу и купленных здесь же жареных кур запивают своей водкой. Греются. Обменивают злотые на доллары, живо обсуждают, с каким товаром лучше сюда ехать. Нескольконедельное торчание на рынке превращает этих учителей и инженеров в сплошную массу торгашей. По ту сторону границы вообще полный
Оккупация пригородного вокзала украинскими
Утренним поездом Перемышль – Вроцлав в вагоне второго класса для курения едут поляки и украинцы с клеенчатыми сумками. Сумками заложены все свободные и пригодные для этого места: в купе, в проходах, у туалета, даже на металлических сцеплениях между вагонами. Все курят – поляки и украинцы. Поляки, похоже, позавтракали дома своим бутербродом с кофе, а украинцы с торбами только начинают выставлять на столы в купе бутылки водки, вареные яйца, колбасу, лук с чесноком. Угощают поляков – некоторые угощаются, кое-кто отказывается, а некоторые шипят:
Поезд все дальше углубляется на запад, попадаются первые железнодорожные переезды, города, поля с грязным январским снегом, шпили костелов, серые добротные дома, дороги, «полонезы», «фиаты»,
Железнодорожник в униформе проверяет билеты и просит убрать багаж из узкого прохода, на его просьбу никто не обращает внимания – или не понимают, или делают вид, – и этот утренний поезд, пропахший самогоном и луком, проносится со свистом по Польше, которую постепенно завоевывает клеенчатая орда.
Через несколько часов – Краков.
Где-то около четырех утра ты выходишь из ночного бара, который закрывается в пять, с болтушкой нескольких кружек пива в желудке и вдыхаешь апрельский краковский воздух после многочасового сидения в прокуренных и непроветриваемых подвалах.
Чтобы попасть в свой дом возле аллеи Мицкевича, тебе нужно еще перейти несколько улиц, а также площадь Рынок. Воскресенье, еще темно. На одной из улиц стоят несколько проституток, неподалеку – западногерманский «фольксваген» с полуоткрытым окном, из которого валит сигаретный дым. Твой не вполне трезвый вид вызывает интерес проститутки – девицы в короткой юбке и черных узорчатых колготках. Она пытается остановить тебя просьбой о зажигалке.
– Przepraszam, ale mam tylko zapalki, – отвечаешь ей.
Ты уже научился распознавать «своих», эта лахудра – явно не полька, а встреча с бригадами рэкетиров и сутенерами, которые заполонили Польшу и трясут «земляков» на рынках, на трассах, в поездах, на улицах и вокзалах, ничего хорошего не предвещает.
Она еще несколько секунд пристально смотрит, оценивая тебя как потенциального клиента или жертву, потом, повернув голову в сторону «фольксвагена», бросает:
– Подвыпивший поляк. Лажа.
– Dobranoc, – говорю ей в ответ.
