ожидали приезда мусорщиков. Юджин хотел спасти все эти книги, забирал их и нес домой.
И снова четырем адвокатам пришлось защищать право Юджина жить там, где он поселился в пятидесятых. Судебная волокита, которую в очередной раз начал собственник дома, продлилась несколько месяцев. Лендлорд предъявлял доказательства того, что Юджин снова нарушил обещание соблюдать порядок в квартире. Адвокаты отбивались правом жителя по своему усмотрению обустраивать свой быт, ссылались на его преклонный возраст, плохое здоровье, моральные стрессы, связанные с этими судебными процессами, – и все-таки отстояли Юджина. За ним стоял суровый американский закон, предоставлявший определенные привилегии пожилым людям. Опять лендлорд, ничего не добившись, накричал на супера [5] дома и приказал мексиканцу следить за Юджином. Даже увеличил расходы и поставил новые закодированные двери, которые можно открыть только карточкой, а еще установил видеокамеру, чтобы подстеречь Юджина с книгами или другим барахлом. И тогда, имея видеозаписи, попытаться выиграть суд и навсегда выгнать его из дома (то есть из Ист-Виллиджа и вообще из Манхэттена).
Преодолевая одиночество, Юджин утром сидел на скамейке в Томкинс-сквер парке и наблюдал за собачниками, которые приводили своих четвероногих питомцев на выгул в специальный вольер. Где-то ближе к десяти с разных концов Ист-Виллиджа сходится местный бомонд с тележками: бездомные, психи, алкоголики. Выползая из своих логовищ, они оккупируют все свободные скамейки и заботятся каждый о своем. Им нужно дождаться двух часов, когда примчится «Армия спасения»: сначала выставят одежду, потом приедет полевая кухня с обедом. Выстроившаяся очередь будет мешать пешеходам. Юджин тогда покинет Томкинс-сквер и пойдет в библиотеку – или тут же, на Томкинсе, или на 2-й авеню, в бывшем немецком Народном доме, от которого осталась только надпись на немецком – на добротном, но архитектурно неприхотливом фасаде из красного кирпича. Все немцы-туристы, которых приводят сюда, щелкают фотоаппаратами, но Юджина это не интересует. Он идет в прохладные (летом) или теплые (зимой) помещения библиотеки и садится за периодику, начиная с «The New York Times». Иногда ему удается вздремнуть. Хорошо, что вход в библиотеку свободный, не нужно записываться, если не берешь книжки домой, и никто тебя не может выгнать за то, что ты пересиживаешь или убиваешь время. Преследующее Юджина одиночество спрятано в книгах, но книг он здесь не читает, и библиотечная тишина спасает его только от капризов погоды.
В небольших городах всегда есть кто-то, кто привлекает к себе внимание поведением, харизмой или таинственностью: местные к нему привыкли, но он сразу привлекает внимание приезжих. Правда, обычно никто из местных не может ничего толком рассказать о том чудаке. В больших городах таких харизматиков, конечно, больше, но они теряются среди домов, автомобилей и туристов. Их замечают, но только для того, чтобы сразу забыть.
Юджин – это сплошная тайна. Его прошлое всегда переплетено с настоящим: в прошлом, впрочем, он чувствует себя совсем неплохо, ведь там уже ничего не исправишь. Зато настоящее его беспокоит, потому что это жизнь, которую он еще проживает. Вот и вся разница.
Томкинс-сквер – тоже тайна, хотя и выставленная напоказ. Правда, какая же это тайна, когда она – для всех? Это – типичный нью-йоркский парк среди обломков домов, которые свалили, как хлам, и лишь его имя заставляет некоторых порыться в закоулках памяти. И память, прозрев, видит не только молодых жителей этого района, которые лежат на траве с книгой или компьютером. Не только музыкантов, борцов за права животных, активистов социальных программ или собачников, которые тусуются в вольерах. Память увидит войну, она увидит остатки послевоенного поколения, уничтоженного наркотиками и алкоголем, подтоптанных «детей цветов», криминал и социальное дно, которое расцвело сорняками на этом заасфальтированном пространстве. Томкинс-сквер стал легендой и местом паломничества благодаря героической обороне своего права на свободу, которую, однако, не удалось сохранить. Я никогда не слышал от Юджина о событиях 1988 года, когда нью-йоркская полиция уничтожила целую колонию хиппи, наркоманов, художников и просто блудных сыновей американских больших городов или глубокой провинции.
Иногда мне хотелось верить, что город не способен забывать своих жителей, даже тех, которые уже превратились в прах под его брусчаткой, даже тех, чьим именем смело можно назвать какой-нибудь из его участков или улицу. Но стены домов умеют молчать. Одно из таких имен – Юрий Капралов. Я спрашивал о нем у многих, кому выпало жить в то же время и в том же месте, но никто его не помнил, только отмахивались: мол, такими типами Ист-Виллидж аж кишит.
Даже Юджин, ист-виллиджевский энциклопедист и пересказыватель историй, не сумел его вспомнить. А Капралов мог ходить в те же кофейни, которые тогда посещал Юджин; мог пользоваться той же почтой или прачечной, покупать выпивку в ближайшей лавке, мимо которой проходил и Юджин. Не встретились – разминулись, а если и встречались, то не знали друг друга, просто встречались взглядами и отворачивались, просто не нравились друг другу: капрал Ист-Виллиджа и король Ист-Виллиджа, который отмахнулся от этого титула.
Юрий Капралов, умерший в 2005 году, дольше был жителем Ист-Виллиджа, а именно Алфабет-Сити, постбитников-ского округа. Мне казалось, что я его видел где-то в 2002-м или 2003 году в «Русском самоваре» на 52-й улице: в ресторан на втором этаже вошел мужчина с огромным костылем, в меховой шапке и длинном пальто, похожем на кавказскую бурку, а с ним – какая-то женщина с видеокамерой, которая постоянно его снимала. Запомнилась его патриаршая походка и женщина, которая со всех сторон – то спереди, то сбоку (как фотограф на свадьбе) – снимала экзотического старика. И как потом оказалось, это был вовсе не Капралов, а Константин Кузьминский, другой экзот.
У Юджина с Капраловым было много различий, но было и нечто общее. Юджин – скрипач, математик, коллекционер классической музыки и библиофил – американскую жизнь начинал со сбора кукурузы на ферме. Юрий Капралов – на ферме в Вермонте, а потом в Ньюарке, жил в зоопарке, в клетке белого слона. Еще он выезжал в Калифорнию, а затем осел на 7-й и 11-й улицах. Пока Юджин играл на скрипке, решал задачи по высшей математике, работал слесарем и путешествовал по Америке, Капралов таксовал, учился в художественной школе, воевал в Корее и Лаосе, чтобы впоследствии рисовать, писать,
