Куры не летают (сборник)

смерть, пройдя по одному бараку, переходила к другому, как оберлагерфюрер, сзывала пленных, строила их и выводила навсегда из барака, который затем дезинфицировали или сжигали.

Мертвых в ту зиму сбрасывали в одну большую яму. Но зиму Юджину как-то удалось пережить.

В знак отказа носить нашитый шеврон с «Р» украинцы устроили стихийную забастовку. Сначала администрация распорядилась не выдавать обеды, а потом гестапо арестовало Юджина и еще нескольких, чтобы выяснить причины недовольства. За любую провинность можно было попасть в штрафлагерь, где условия были несравнимо более тяжелыми, чем в шахте: спали там на металлических кроватях без матрасов, а за проступки били и издевались. В гестапо Юджин объяснил, что они – никакие не поляки, а дрезденский Арбайтс фронт, которому был подчинен Украинский комитет, выдал документы, которые подтвердили украинскую национальность. Тщательно все проверив, гестапо позволило украинцам носить метрики, а не шевроны.

Юджин победил с нашивкой, но нажил себе лютого врага – шленского немца, который начал следить за ним, чтобы при первой же возможности отправить в штрафлагерь.

Переписываясь со своим приятелем, который тоже работал на Рейх, но на заводах Цейса в Судетах, Юджин после некоторых раздумий принял непростое решение – бежать. За побег наказывали. И убежать было сложно, хотя бараки не охраняли: шахтерам запрещали отходить дальше, чем на двадцать пять километров. Нужно было смастерить себе какую-то одежду, сэкономить деньги на билет, покинуть барак в субботу-воскресенье, когда не было работы, и сделать это так, чтобы сразу никто не заметил. Юджин понимал, что, хоть их и не охраняют, внимательных глаз хватает.

Побег он готовил несколько месяцев.

В одну из суббот Юджин начал осуществлять свой план.

Он рассматривал окраины из окон трамвая, который направлялся в город Дуйсбург над Рейном. Отрадный после изнурительной зимы и смертей от тифа майский пейзаж 1942 года с разлитой зеленкой травы и клейкими листьями на деревьях будто бы стремился развеять тревогу Юджина. Дуйсбург над Рейном стоял в 60 километрах от рудников, а следовательно, полиция или гестапо уже имели формальные основания арестовать Юджина и отправить в штрафлагерь.

Отъезжая от «Цехе Генрих Фридрих», трамвай плыл, покачиваясь, по пути, проезжал вдоль немецких городков и сел, зазеленевших полей и рудников. Тревога Юджина росла, неизвестность загнала его, как мышь в ловушку.

Юджин вез с собой чемоданчик и свидетельство о рождении.

До вокзала он добрался перед обедом. Для конспирации сошел на несколько остановок раньше, проверил, никто ли не следит. У касс тайные агенты гестапо следили за немногочисленными пассажирами. Они могли проверить личность или даже посмотреть на билет: тотальная слежка военного времени.

Юджин увидел нескольких агентов, как только вошел в помещение вокзала.

Подходить к кассам было опасно. Юджин быстро вышел и какое-то время петлял по окрестным улицам.

Уже стоя у кассы, Юджин больше всего переживал за документы и тайных агентов. Но те, похоже, пошли обедать, а кассирша, выписывая билет, даже не спросила о документах, поэтому Юджин вытащил из кармана девяносто марок и, поблагодарив, скрылся с билетом на дрезденское направление.

Поезда нужно было менять: в Магдебурге пересаживаться на Лейпциг, в Лейпциге – на Дрезден. Все шло гладко до Дрездена. В поезде новобранцы, направлявшиеся на Восточный фронт, угощали Юджина бутербродами и подбадривали себя и его: мол, победа за нами, все зер гут. В Дрездене криминальная полиция устроила проверку документов, и Юджина арестовали – вместе с несколькими другими путешественниками- неудачниками.

Допрос у начальника криминальной полиции проходил по-деловому и быстро. Юджин отвечал без запинки, но споткнулся на вопросе, кто ему продал билет без документов. Впрочем, тут же вспомнил свою метрику, спрятанную в чемоданчике. Спасало ситуацию также и воскресенье: мол, он, Юджин, едет в Яблонец над Нисой к своему приятелю, который как раз приболел и попросил Юджина проведать его. Перечитав несколько раз метрику, которая открыла все тайны появления на свет Юджина в городе, который входил в Генеральную губернию, начальник сказал гаст ду рехт – и отпустил Юджина на все четыре стороны рейха.

И Юджин отправился в Судеты.

Так прошел 1942-й, 1943-й, 1944 год. Юджин спокойно шлифовал стекло для подводных лодок, иногда встречал гросс-адмирала Деница, который регулярно наведывался на заводы Цейса – просто слонялся по цехам то с японскими союзниками, то с немецкими конструкторами и инженерами.

В 1944 году завод Цейса решил, что какое-то время справится без Юджина, и гросс-адмирал Дениц также не возражал против путешествия Юджина на восток. Юджин получил двухнедельный отпуск и с чемоданчиком приехал в Богородчаны, а оттуда – пешком в свое село.

Где-то посреди пути Юджин с холма заметил в долине черную толпу: группа людей куда-то направлялась. Когда Юджину удалось их догнать, он увидел, что это евреи из окрестных сел: в черных камзолах, из-под которых болтались белые куски талеса; их под конвоем вели в Солотвино. Юджин понял, что идут именно туда, потому что группу развернула команда старшего из конвоя, они, как овечки, покорно повернули направо. Юджин не запомнил их лиц, но помнил большие широкие глаза и умоляющие взгляды. Те черные мужчины сбились в одно целое, в один организм страха и судорожной неуверенности.