возможность многим проповедникам индуизма основать на Западе свои весьма успешные в финансовом плане центры медитации).
А можно ли представить индийскую музыку без Рави Шанкара?
Индия – это разноцветье сари на грациозных женских телах; глаза индийских женщин вобрали цвет кокосовой кожуры, жирной глины берегов, омытых коричневой водой вольно текущих рек; их словно выточенные из слоновой кости белые зубы упрятаны в мягкий изгиб улыбок; их особый язык движений бровей, темных губ; смуглых гибких рук, звенящих золотыми браслетами; тонких шей, украшенных рядами ожерелий, проколотых ноздрей; лбов с красными метками «третьего глаза». Это особый тип женственности, который обычно блекнет в заправленных в джинсы футболках где-то на улицах Лондона или Нью-Йорка. Но здесь, в Индии, он расцветает тем многоцветьем, которое буйствует после окончания муссонных дождей.
Каждый день в пять утра меня будил голос муллы на расположенной невдалеке от гостиницы мечети. Потом надвигались тучи, щедро лил дождь, птицы кружили над пальмами и позеленелыми от дождей домами, серая штукатурка которых покрылась черными лишаями пятен. Около шести надвигались звуки автомобильных клаксонов, с каждым часом они усиливались, и до обеда хаотичное движение машин, мотоциклов и рикш на фоне гудящего улья на улицах творили свою симфонию до самой поздней ночи.
Индия – это бог в мелочах, – именно это определение мне хотелось повторять за Арундати Рой – индийской писательницей, которая в своем известном романе «Бог в мелочах» описала историю жизни одной керальской семьи.
В южный штат Керала я и получил приглашение на литературный фестиваль. На всех туристических сайтах, рекламирующих путешествия в этот штат и привлекающих сюда туристов, открытую Васко да Гамой Кералу подают как бесконечное средоточие пляжей, пальм, пестроты древнего театрального действа боевых искусств. Тем не менее, никто не сообщает будущим исследователям экзотики о некотором своеобразии этой страны (весьма непривычном для европейца или американца). Для меня именно с этого началось познание Индии. Я познавал ее сперва через запахи, потом – через визуальные контрасты дорог, улиц, потоков автомобилей, а еще – через тона и полутона неба, морской воды, грунта, песка, пальмовых садов и только потом – через людей, которые белозубо улыбаются вам.
Я читал роман Арундати Рой, забыв обо всех рекламах туристических фирм, которые почему-то всегда многое преувеличивают. В этом романе переплетены сюжетные линии – история семьи главной героини Рахель и общественных движений в этом штате в 60-е годы, когда к власти пришли индийские коммунисты, которые весьма симпатизировали китайскому маоизму. Но даже не это (и скорее всего, совсем не это) является наиболее значимым элементом прозы Арундати Рой, ибо основной фон развития общественных событий привязывает повествование к определенному времени, а история семьи владельцев небольшой фабрики по переработке фруктов и овощей в сладости и консервные соления смотрится подлинно фамильной. В этом же контексте находится и пронзительное чувство существования человека, своеобразная индийская экзистенция, которую невозможно истолковать и которая делает роман Арундати Рой подлинным романом. Не менее важным мотивом, когда речь идет о жизни, будет мотив смерти как неотъемлемой части жизни. Этот мотив
Первой остановкой в Индии был Ахмадабад.
Большинство пассажиров вышли в аэропорту этого города, оставив в самолете смятые газеты, обертки от чипсов, орешков и шоколада.
После этого появились индийские пограничники и представители таможни, потом вошли молодые парни-уборщики. Первым впечатлением был запах, который они привнесли с собой. Очень медленно они занялись уборкой. Мне показалось, что их больше интересует – не осталось ли чего от вышедших пассажиров.
Из самолета, когда он шел на посадку над Мумбаи, я разглядел множество разнообразных построек, которые примыкали к какому-то пригорку, примитивных, прилепленных одна к другой времянок из досок, картона, фанеры и бумаги.
Пройдя таможенный досмотр и получив багаж, пришлось пройти по улице до другого терминала. Группки людей облепили металлические загородки, тут же стоят такси, перед входом в терминал – военные или полиция, которых я пока еще не различаю. Два офицера и солдат с автоматом попросили предъявить билет и, после того как я его показал, впустили в зал. На улице жара и высокая влажность. В зале ожидания работают кондиционеры, но запах в помещении вызывает у меня отторжение. Найдя свободное место, я сажусь в ожидании своего рейса, который вылетает после шести вечера. Звоню жене в Нью-Йорк, и мы несколько минут обмениваемся новостями.
Внимание привлекла группа молодых индусов, которые тщательно заполняли декларации. Таких групп становится все больше, молодые ребята выстраиваются в очереди на рейсы в Дубай, Арабские Эмираты или Саудовскую Аравию и исчезают за дверями с надписью «Отправление». Ожидают еще несколько арабских семейств: мужчины в белом, женщины в черном с полностью закрытыми лицами, у кого-то виднеются только очки, а из-под черных балахонов пробивается синий цвет джинсов как протест против черного цвета таинственности. У арабов много багажа. Они шумят. Шумно и вокруг них. Кто-то что-то забыл. Кто-то что-то не расслышал.
В Каликат, город, где проводится литературный фестиваль, я прилетел ночью, однако на аэродроме стоял неизвестный мне малаяли и держал табличку с надписью на английском языке «Василь Махно». За границей аэропорта начинается настоящая Индия: без посредников, кондиционеров, таможенных деклараций и полиции в форме цвета жирной глины. Тепло. Перед выходом из здания аэропорта – толпа. Тех, кто встречает,
