Куры не летают (сборник)

лимонами и они покатились из его деревянной коробки врассыпную. Шальные мотоциклисты дерзко прошмыгивают между машинами, не оставляя никакого шанса ни себе, ни прохожим.

Идет дождь, он низвергается по улицам к выбоинам в канализационных решетках, собираясь в грязную пену. Зима в Колумбию приходит с дождями, две ладони гор зажали Меделин в ложбину, центральная улица расползается множеством боковых. Ночью, когда тьма глотает красный кирпич домов, которыми, словно кустарником, поросли оба склона, свет от уличных фонарей и из окон напоминает дырявую крышу какой-то заброшенной хибары, сквозь которую просеивается звездное небо. Это сияющее ожерелье Меделин каждую ночь дарит женщинам и девушкам, оно сияет серебром и лимоном, манго и папайей вместе с мутным серпом меделинской луны.

На площади Ботеро дождь прекращается, но небо все еще затянуто грязным полотнищем облаков, и по чернобронзовым статуям стекают последние капли утреннего дождя. Появляются торговцы медальончиками, пончо, сомбреро, браслетиками, а также самым ходовым товаром – символикой картин и скульптур Ботеро.

Герман время от времени отбивается от худых подростков, которые просят несколько песо, жалостливо скуля, сопровождают пешехода почетным караулом. Ночью они – короли своих улиц и кварталов, и если подвернется случай, то обчистят тебя, не спрашивая фамилии. Стайками, словно уличные собаки, кружат свои ночные смены, прячась от полиции и света, курят, обсуждая свои планы. Эта уличная голытьба, объясняет Герман, не меньшая проблема, чем наркокартели и коммунистические партизанские отряды в Андах. Город пропах дождями и принесенной с гор прохладой вместе с криками птиц, тучностью размокшей почвы, густым ароматом цветов, спелых овощей и свежего коровьего навоза. Вечером к загазованному машинами и мотоциклами воздуху добавляется черный запах тинто и сладкая головокружительность марихуаны.

На площади Ботеро искусство выплеснулось на улицы. Колумбийцы совсем не похожи на толстяков, наоборот, они жилистые и мускулистые. Колумбийский этнический коктейль из испанцев, африканцев, индейцев заполонил эту страну мулатами и метисами и особенной женской красотой, которая расплывается едва уловимыми чертами широкого африканского рта с пухлыми губами и рядом белых зубов, или индейскими намеками в разрезе глаз, по- особенному заломленных уголков и линий губ, или приплюснутым до верхней губы кончиком носа. Они энергичные, наэлектризованные, их горячая кровь стынет в черных больших глазах, они азартные, и достаточно вспышки ритмичного танца сальсы или ча-ча-ча, чтобы привести к нервным подрагиваниям ягодиц и бедер, к демонстрации сексуальности в танце. Фигуры Ботеро – сонные, со складками жира на лицах и животах – контрастируют с колумбийской музыкой и колумбийцами, – это тоже Колумбия, которую придумал Ботеро, магический реализм живописи и скульптуры.

La muerte y el amor с нажимом на «р» – возможно, этими двумя испанскими словами можно описать всю историю Колумбии. Гражданские войны, левые партизаны, криминал и наркокартели наполнили la muerte содержанием, в котором кровь и выстрелы становятся привычными, как хлеб и жизнь, как трубки и тромбоны в колумбийской музыке, пахнущей женским потом под гладкими подмышками. В Ботеро толстяк Пабло Эскобар останавливает своим телом тысячи пуль, летящих в него, словно пчелы, чтобы ужалить, и тело истекает кровью. Пабло, покачнувшись, в ослабевшей руке сжимая пистолет, стоит босиком на крыше из красной черепицы в бедняцком квартале Меделина. Одна пуля, выпущенная снайпером, продырявила лоб, на этом полотне Пабло Эскобар похож на медведя в цирке. Эта живописная смерть короля кокаина – такая же реальность для Меделина, как и его зимние дожди. С идеей справедливости, которую он позаимствовал из рассказов колумбийских бедняков о том, как bandidos – младшие братья украинских опришков – чистили карманы богачей и делились с бедными, Пабло со временем превратился в одного из самых состоятельных колумбийцев, подмяв под себя весь наркобизнес. В течение длительного времени он строил дома, дороги, помогал нуждающимся, даже вошел в состав парламента и попробовал свои силы в президентской гонке. Некоторые политики старались откреститься от Эскобара, зная происхождение его денег, поэтому его подрывали, подкупали, запугивали. Колумбия превратилась в место кровавой резни, дошло до того, что Эскобар заказал левых партизан, которые захватили Дворец правосудия, и война выплеснулась на улицы Боготы. Эскобар торговался с руководством страны, разными способами покупал себе право не быть высланным в США, чье правительство требовало этого от колумбийцев. Игра со смертью и в смерть превратила Эскобара в мишень, спецподразделения подстерегали его, как загнанного зверя, он находился в бегах. По телефону с семьей он мог разговаривать не больше двух минут (это было время, за которое его не могли зафиксировать). Но 2 декабря 1993 года Пабло Эскобар почему-то говорил по телефону почти 5 минут. Эти минуты стоили ему жизни. Эскобара выследили и убили. Он стал такой же легендой, как герои романов Маркеса и полотна Ботеро. Он тот, кого до сих пор половина Колумбии ненавидит, а вторая половина обожествляет.

Пабло Эскобар рос в местечке Энвигадо (это полчаса езды на машине от центра Меделина на юг). Меделин он сделал своей столицей, оставив для Энвигадо роль скромной заводи для тихой семейной жизни в имении с дорогими лимузинами, катерами, бассейнами и зоопарком. После его смерти дома и бассейны пришли в упадок, подожженные машины заржавели, по зоопарку бродят гиппопотамы и жирафы.

Тот, кто обязывался выплатить все внешние долги Колумбии в обмен на легальное выращивание коки, погиб не в бассейне своего поместья, всплыв на поверхность дохлой рыбой, или в кабине бронированного лимузина, развороченного взрывом, а на крыше из красной черепицы на одной из окраин меделинской бедноты. И этим хоть частично подтвердил юношеские мечты о социальной справедливости, а остальным – логику своей смерти.

Герман говорит, что в горах идет война.

Но где эти горы и в какой части Колумбии? Очевидно, что Герман знает об этом, но мне, иностранцу, не сообщает. Война и в самом деле не оставляла Колумбию с тех пор, как латиноамериканским странам подбросили идею сопротивления молодые бородачи с Кубы, а крестьяне, организовываясь в