Виктор картинно упал, приняв неестественную позу, как в кино.
– Пощади!
– Не будет тебе пощады!.. – Пиакор остановилась над ним, уже подыгрывая мужчине, впавшему в детство.
Вдруг ее лицо преобразилось. Лукавая искорка в глазах сменилась вопросительным взглядом. Девушка напряглась.
– Вик… я чувствую беду… – девушка села рядом с Лавровым.
– Что случилось, Пи? – Виктор отреагировал на перемену настроения Пиакор абсолютно серьезно: как показали последние события, предпоследние были лучше.
– Подожди, Вик, не перебивай. У меня мороз по коже. Так всегда бывает, когда что-то должно случиться. Я знаю.
– Так ты у нас прорицательница?
– Называй меня как хочешь… Давай не пойдем к хули, – девушка посмотрела в глаза Виктору.
– Каждому мужику хорошо известно, что единственный плод, созревающий мгновенно, – это плод женского воображения, – сыронизировал Виктор. – Пи, ну давай я хоть этого казуара занесу, а потом пойдем куда ты захочешь. Хорошо?
– Ты опять меня не понял, – обиделась Пиакор. – Поступай как знаешь!
– Ты на снимках как-то лучше получаешься, чем в жизни. Может, потому что ты на фото молчишь?
Пиакор отстала от Виктора и от папуасов, которые шли за ним. Она действительно была обижена. «Мужчины не боги, им не нужны наши души, – подумалось девушке. – Некоторым природа дала все, но они ничего так и не взяли!»
– …Это они! – Матаджи показал пальцем сторону идущего далеко внизу Виктора. – Это он! Хоро!
Туземец повернулся к вождю, но тот отвернулся от него и сердито пошел в гору. Матаджи не сводил взгляд с шамана, который молча уставился в одну точку, как бы медитируя. Все племя ждало команды Хоро для нападения на большого белого, но старик не пожелал командовать. Он медленно сел на камень, подобрал ноги к груди и, облокотившись на них руками, печально посмотрел в сторону приближавшихся Виктора, Пиакор, Эбуму и Зуппа.
Вдруг шаман подошел к старому вождю и положил руку ему на плечо. Тот обиженно отмахнулся. Матаджи, не выдержав, выкрикнул:
– Что же ты ждешь, Земит? Джунгли сказали, что белый должен умереть. Убей его!
Шаман посмотрел на идущего Лаврова и поднял свою ракушку, висящую на шее, как поднял ее когда-то для уничтожения группы Ричарда Уэзли. Он еще раз взглянул на Хоро. Старик смотрел вдаль и никак не реагировал.
– Земит! Убей его! – громко повторил Матаджи…
Виктор был уже на краю поселения, когда раздался громкий женский вопль. Из какой-то хижины выбежала молодая женщина и побежала куда-то в сторону косогора, что-то крича.
– Умирает, умирает! Она умрет! – перевела Пиакор, подошедшая к Виктору.
Шаман не успел подудеть в свою раковину, как к подножию холма подбежала плачущая папуаска. Мужчины племени были отвлечены ее необычным поведением. Рыдания молодой женщины не давали ей говорить. Хули долго не могли добиться от нее ответа. Наконец она справилась со спазмами и буквально выкрикнула:
– Матаджи, твой ребенок не родится! Лора умирает!
Беда, пришедшая неожиданно, заставила туземцев позабыть о своей цели, и они стали громко обсуждать услышанное. Матаджи несколько секунд стоял не шелохнувшись, потом с криком отчаяния резко бросился в сторону своего жилища, от волнения не видя дороги. Разбежавшись, он не заметил, как врезался в Виктора и упал. Виктор, потирая живот, скорчился.
– Ух ты, бегун! Вернее, Бубка какой-то. Только, в отличие от него, допрыгаешься! Охренел, что ли?
Матаджи завалился на зад, не понимая, что происходит. Сюда уже шла толпа хули с Хоро во главе. Рядом с вождем шла Кава, сестра Лоры, и, плача, продолжала рассказ.
– Она истекла водой вчера ночью, а сегодня уже солнце у гор, схватки и…
Пиакор, которая не отходила от Виктора ни на шаг, переводила слова Кавы. Виктор сориентировался в мгновение ока.
– Та-ак. Все ясно. Рожаем? Не жизнь, а сплошная механика: то крутишься, то не отвертишься…
Скинув с плеч казуара, а за ним и свою сумку, он достал полотенце.
Девушка стояла, не понимая, что происходит.
– Что ты собираешься делать, Вик?
– Работать акушером! На полставки. – Виктор глянул на Матаджи. – Показывай, где твоя берлога… хижина то есть…
Матаджи растерянно выслушал перевод Пиакор и остолбенел. Где-то неподалеку раздался протяжный стон. Лавров прокашлялся – от нервов к горлу подступил ком. Пиакор была рядом.
