Legenda о «писающем британце»

Рик решил, что не будет надолго задерживаться у приготовляющихся к выигрышу или проигрышу в своих играх – он будет петь о возрождающейся Несси и ждать ее возвращения, и ничто не изменит его веру в свою великую миссию. Одно только периодически тревожило – а вдруг, когда окажется там – там никого нет, и хорошо, если рядом будет на все готовая Несси.

Волынка Блокхэда

Вскоре после чудесного рождества со стороны замка стал раздаваться протяжный вой, который пугал и гнал прочь всех, кто оказывался рядом. Доносящиеся до поселка завывания были особенно устрашающими в лунные ночи и местные жители стали гадать, какого еще нового зверя завел хозяин замка и что с ним там делает, приучая к установленным порядкам. Но оказалось иначе.

Вскоре звероподобные крики сменили как будто призывы о помощи – оказывается это Рик учился петь и ставил голос. С каждым днем звуки оттуда становились все мелодичнее, и настал момент, когда они дополнились тягучими звуками волынки.

Дело в том, что оставшись совсем один, Рик затосковал – сад после пропажи Несси стал мало интересовать, а его деятельная натура не могла найти себе применения. Чтобы как-то справится со своим горем он стал сочинять стихи и распевать их как баллады, в которых пел о том, с кем породнился и так трагически расстался, о бессмысленности существования без понимающего с полуслова существа, о несбывшихся мечтах. Однажды, бродя по замку, в одной из комнат подвала, куда раньше не заглядывал, обнаружил музыкальную коллекцию, которая образовалась из инструментов, оставленных бродячими артистами в уплату за ночлег, а также сделанных руками самих обитателей замка. Там же нашлась балалайка, подаренная Чеховым старому Блокхэду, которую тот переделал в семиструнную гитару и, подражая цыганам – Ай-нэ-нэ! Ай-нэ-нэ-нэ! напевал что-то свое.

Риччи перепробовал все: скрипку, валторну, трубы, губную гармошку и походную арфу, но оказалось, что ничто лучше волынки не может выразить его страданий. Ее звуки наполняли уверенностью, что, с волынкой наперевес, он идет по жизни быстрее, а может и впереди всех.

Чтобы укрепить свой дух Рик решил сделать волынку из шкуры Несси, которую принес из Библиотеки мертвых тел, когда вместе ходили в пещеру. Он скроил из нее мешок и «лягушку» (bellows), не забыл для герметичности пропитать их своим чудным эликсиром, сам выточил из вишневого дерева «вдувалку», «чантер» и «бурдоны», добавил в них для варьирования тембра нужные «трости» (reeds), собрал вместе, и наконец, вышел к людям как настоящий piobaire[201]. Мысль о том, что он обнимает шкуру Несси, успокаивала и собирала разбитые чувства, рождала тайную надежду, что все еще состоится. Все-таки жить надо! – убеждал он себя, хотя бы для того, чтобы поведать людям о необыкновенной истории Несси, чтобы не забывали, что «в каждом из нас живет свой Дракон» как образ силы, соединяющей небо и землю. Этот голос бывает трудно распознать, он часто пропадает, теряется в повседневном шуме и все же возрождается, помогая вырваться из наброшенной на людей сети земных обязательств.

«Лучше нету того света» – поет теперь Блокхэд

Сегодня Блокхэда не узнать – теперь он стал похож на волынщика с гравюры Альбрехта Дюрера. Ходит с кожаным мешком и дронами за спиной, как в по средневековым дорогам бродили барды, и бередит всем душу рассказами о Несси, которые сочинялись у него сами собой.

Эх бы, прожить жизнь как по нотам!

Вечерами он поднимался на башню замка и вслушивался в скорбный шум волн осиротевшего без Несси озера. И вот что у него вырвалось, когда в ненастную погоду смотрел на звездное сияние:

Над камнем ярится ветер —
Он, словно слух камня,
Ничего в себя не вбирает;
Но, меняя направление, мнит,
Что камень это заметит.
Здесь мгновенья, слагаясь в столетья,
Не несут в себе жизни и смерти,
Но это не первая проба, не случайный черновой вариант:
Здесь ангелы лучатся сквозь воздух
И звезды склоняют лучи.

Тогда же ночью два заезжих поэта, катаясь на лодке вокруг замка, услышали эти откровения Риччи, и в точности их записали – один по-английски, другой по-русски [202].

Видимо, эти-то первые слушатели и разнесли весть о новом таланте Блокхэда, которая сразу облетела окрестности замка, и уже на следующий день вся акватория Urquhart Castle к вечеру была заполнена прогулочными лодками в ожидании продолжения вчерашнего выступления. Рик не стал их разочаровывать – и в полночь с высоты замка на всю лохнесскую даль разнеслось:

О дорогая, разум мой —
Во власти христианского кошмара:
Легко ли мне владеть тобой?
Но нет, ты – не творенье грубых сил
Земли: ведь Тот, кто дал нам символ веры,
Чтоб посрамить цветов химеры,
Тебя духовно пересотворил.

Слушая проникновенную балладу о новом рождении, которая ни в чем не уступала поэме выдающегося английского поэта Джека Клемо (Jack Clemo), люди на флотилии окружившей замок, вытягивали шеи, стараясь не пропустить ни одного слова. Им казалось, что в его исполнении слова песни объясняют мелодию, а мелодия растолковывает смысл слов.

Все плотское благодаря крещенью
В моих глазах подверглось